но будучи человеком, не верящим в приступы миролюбия у агрессивных незнакомцев, все же вытащил из ножен саблю, дабы не встречать саперные тесаки раскрытой дланью или собственной рожей.
Плевать они хотели на «мир». Даже не замешкались.
Пришло время козырей, так как я не желал вступать в рубку сразу с двумя, особенно если этого можно избежать. Я резко рассёк саблей воздух, и мгновенно из «разреза» потекла бледно-жёлтая дымка, образуя облачко футов тринадцать в диаметре.
Они уже не успели остановиться и подумать. Влетели в эту дымку на полном ходу, сделали вдох и упали плашмя, врезавшись лицами в землю. Больше ни один ни другой не шевелились. Я вошёл в медленно растворяющееся облако, ощущая, как ноздри, а потом носоглотку холодит свежая мята. Было бы очень прискорбно, если бы яд Вампира действовал и на хозяина, то есть на меня.
Тот, который орал, теперь молчал, лежал на боку и, кажется, едва дышал. Последний, бородач со свирепым взглядом, всё же примкнул штык.
Довольно неприятно. Второй раз подряд ядовитую завесу призвать я не смогу при всём своём желании, да и он не настолько дурак, чтобы попасться в эту ловушку, видя, что случилось с его товарищами. А штык вещь дрянная.
У моего противника ружьё было пехотное, длинное, и если хорошо вложиться в укол, то меня можно насадить на штык всё равно что жука на булавку. Сабля, конечно, гораздо быстрее и маневреннее, но намного короче. Штык опаснее, хоть и медлительнее.
Я выбрал тактику. Внешний вид у парня был как у бывшего вояки, и ружьё он держал уверенно. Офицеры наших полков муштруют солдат, учат штыковому бою и фехтованию. Так что главное тут не лезть на рожон, играть от обороны и ждать его ошибки.
Я встал к нему правым боком, чтобы как можно сильнее уменьшить площадь для укола. Левая рука к животу, мизинцем к противнику, большим пальцем к себе. Я отсалютовал ему Вампиром, он нанёс пробный укол. Стремительный, очень точный, целясь мне в грудь. Я отбил снизу вбок, закрутил финт, он тут же отшагнул, выставляя перед собой ружьё и убирая пальцы.
Мы закружили, выискивая бреши в защите противника.
Три укола.
Шаг вправо, ещё шаг, удар плоскостью сабли по стволу.
Отход на прежние позиции.
Круг.
Мы смотрели друг другу в глаза. И, признаюсь, это был опасный танец. Довольно давно я не сталкивался с подобными серьёзными ребятами. За этот год у меня не случалось боевых поединков, лишь тренировочные.
Штык в последнюю секунду изменил направление, прыгнув к лицу. Я угадал, неожиданно для врага двинувшись с левой ноги, и моя левая рука, все время прикрывавшая живот, улучившая момент, метнулась вперёд, перехватывая ствол, отводя в сторону. И сабля ударила горизонтально, ниже его поднятых рук.
Вторым ударом, уже с оттяжкой, я разрубил ему лицо.
Он вполне был достоин салюта, ибо моя рубашка на спине промокла насквозь. Когда с церемониями оказалось покончено, я вернулся к двум отравленным покойникам и нанёс каждому по глубокой ране.
Во-первых, Вампиру требовалось набираться новых сил. Во-вторых, не желал кучи вопросов от моих товарищей.
– Странно они умерли. Что ты с ними сделал? – Голова сидел на корточках перед мертвецом.
Вот и старайся избежать вопросов, дери их совы.
– Люди обычно умирают, если их рубить, словно росскую квашеную капусту, – довольно недружелюбно ответил я. Горячка боя закончилась и вновь накатила усталость.
Болохов и Колченогий тщательно обыскивали покойников. Я же перезаряжал пистолет.
– Солнцесвета при них нет. – Колдун выпрямился. – Возможно, есть и ещё кто-то. Прошли через наши врата?
– Не исключено, – ответил ему Голова. – Но не обязательно. Могли попасть и через другие входы. Случайная встреча?
Ещё один вопрос.
– В первый раз их вижу. Денег у них в долг не брал, с их сёстрами романтических ужинов не проводил, об игре в донг не спорили.
Тим, как всегда, остался к моей иронии безучастен.
– Они что-то говорили?
– Бросай. Он один. Её с ним нет. Бросай, – любезно перечислил я всё, что услышал. – Ты умный парень, полагаю, сможешь разгадать столь заковыристый ребус, найдёшь к нему ключ и поймёшь загадки мироздания.
– Тебя несёт. – Взгляд у него выражал каменное спокойствие.
Я потёр глаза, соглашаясь с правотой его слов, и признался:
– Не самый удачный день.
– Ты жив. Укокошил толпу непонятно кого, а на тебе ни царапины. Так что не ной.
Логика – великая вещь. Логика умного человека – великая вещь вдвойне. Павлин бы её драл. Ни одного контраргумента я не нашёл. И спросил у Колченогого:
– Видел кого-нибудь из них раньше?
Он с задумчивой рожей вытаскивал из карманов парня со штыком серебряные монеты. Они переезжали в карман нового владельца.
– Этот кажется знакомым. – Кивок на труп. – Но не поручусь. Ты порядком подпортил ему лицо. Но вроде встречал в Шельфе, когда мы уходили. Куртка приметная. Алые полоски.
– Вы обнаружили следы колдуна?
– Нет. – Голова стал ещё мрачнее. – Услышали грохот, поспешили к тебе. Будем искать дальше?
– Вся эта история смердит тухлой сельдью. – Болохов всем видом показывал, как ему хочется уйти. – Маг Перламутровой ветви… потом эти господа. Нам уже пора двигаться обратно. Время давно вышло.
Где-то вдали запела седьмая дочь. А чего бы ей не петь? Я обеспечил и её, и сестричек дармовым мясом. Как только уйдём, они устроят здесь развесёлое пиршество. Нажрутся на неделю вперёд, так что прыгать не смогут.
– Ни разрешений на выход из андерита, ни карт Ила, ни мешков для земли. – Колченогий хотел сказать что-то ещё, но уставился в глубину каньона, и мы все посмотрели в том направлении.
К нам неспешно приближались двое. Они не скрывались, не держали в руках оружие и всем своим видом выражали дружелюбие, насколько вообще возможны дружелюбные незнакомцы в Иле.
Она шла первой. В мужском ярко-кобальтовом камзоле с длинными полами, бронзовыми пуговицами и жёлтой вышивкой. Штаны как у любого кавалериста-разведчика – лосиная кожа, шнуровка. Некогда белая рубашка стала за время путешествия серой. Букли на коротком парике с косичкой тоже потемнели и испачкались в грязи. Треуголку украшало сломанное пёстрое перо.
Высоченная для женщины, она не уступала никому из нас, но стройная и при таком росте даже изящная, как бы нелепо это ни звучало. Я обратил внимание на её усталое лицо, решительно сжатые губы, волевой подбородок, деформированную правую щеку, словно незнакомка страдала от зубной боли. Мы встретились взглядами, и я увидел в тёмно-карих глазах холодное презрение.
Её спутник был слеплен из иной глины. Он очень напоминал нашего Громилу габаритами, с той лишь разницей, что по моде россов носил усы под крючковатым носом, глаза у него были дикие и слезились, а волосы он прятал
