домой. У твоей матери запланирован званый ужин. Ты придешь?
— Не сегодня. Я все еще копаюсь в финансовых отчетах. К тому времени, как я закончу, мои мозги превратятся в кашу и не смогут сравниться с мамиными гостями. — Она всегда приглашала самую разношерстную группу людей — от интеллектуалов до хиппи, — и поддерживать надлежащую эйдетическую беседу быстро становилось утомительно.
— Ты могла бы передать их мне, и тогда у меня было бы оправдание. — Усмехнулся папа.
— Ты уже дважды просматривал их. Ты в любом случае заслуживаешь этот ужин. Я уверена, что разбор событий на восточном побережье прибавил тебе чертовски много работы.
— Верно. Я с нетерпением жду того дня, когда оставлю все это в твоих умелых руках.
Мое сердце бешено забилось, волнение от того, что я наконец-то управляю компанией, расцвело в моей груди.
— Что ж, я буду счастлива снять эту ответственность с твоих плеч.
— Кстати, об ответственности: похоже, ты была на мероприятии Мэтта Дональдсона, и не просто выказала интерес, но сделала довольно крупное пожертвование. Неужели тебя так заинтересовало это дело?
Я быстро втянула воздух. Прошла неделя с той ночи, которая закончилась слишком рано с Рори Джексоном, но воспоминания были свежи и обжигающе горячи в моей памяти.
— Да, — ответила я, прогоняя все мысли об искусном языке Рори из моей головы. Ты разговариваешь по телефону со своим отцом! — Оказание помощи жителям развивающихся стран в росте и поддержании их водоснабжения крайне важно для их процветания, — поспешно продолжила я. — И Дональдсон более чем проявил должную осмотрительность, разработав хорошо подготовленную бизнес-модель того, как будут использоваться наши пожертвования и какую отдачу они принесут каждому месту. Не могла упустить возможность стать частью этого.
— У тебя сердце твоей матери и мой мозг, — сказал он. — Я уверен, что он оценил твое пожертвование, но в следующий раз, когда ты захочешь пожертвовать три миллиона на общее дело, может быть, предупредишь своего старика?
Я боролась с желанием закатить глаза.
Эти деньги не нанесли никакого ущерба тому, что мой отец распределял между многочисленными счетами. Пребывание в стороне — вот что его раздражало.
— Конечно. Я не сообщила тебе только потому, что тебя не было в городе. И, кроме того, я сделала пожертвование от имени компании. Это пойдет на пользу делу и пиару.
— Умная девочка. Теперь, насчет твоего платья…
Я закрыла лицо ладонью. Черт возьми. Мне казалось, что падения Дженнифер Лэнингстон у входа в "Времена года" будет достаточно, чтобы все мои фотографии, сделанные папарацци, отправились в мусорное ведро. Отец, должно быть, искал их, или, что более вероятно, мое имя было у него закреплено в оповещениях Google, и высвечивалось оно всякий раз, когда появлялось в средствах массовой информации. — Мероприятие проходило на красной ковровой дорожке…
— Понимаю. — Его тон подразумевал, что в конце ответа было безмолвное "но". Ключевая лекция через три, два…
— Пейдж, — он произнес мое имя так, словно мне снова было четырнадцать, когда я спросила, могу ли я надеть короткий топ, который тогда был в моде. — Тебя скоро назначат генеральным директором компании, которая на протяжении многих поколений давала жизнь нашей семье. Она успешна благодаря тому, за что выступает наша семья. Из-за нашей морали. Мы хорошая, здоровая американская семья, и наши публичные выступления должны это демонстрировать.
Я слышала эту речь с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы самой выбирать себе одежду и отвечать на вопросы на пресс-конференциях. Не было никакой необходимости повторять мне лекцию по этому поводу. Ради бога, мне было двадцать восемь лет.
— Один публичный вопрос о чистоте нашей жизни может привести к сомнению в чистоте нашей продукции, — сказал он, и я промолчала — как и ожидалось от меня. — Продажи могут упасть. Тысячи наших сотрудников остались бы без работы. Ты знаешь, что мы заботимся о себе сами, и когда ты становишься генеральным директором, это больше не касается только твоих потребностей. Ты несешь ответственность за обеспечение стабильности позиций наших сотрудников. Некоторые из них работают с нами уже более тридцати лет. Мы не можем быть легкомысленными в своих действиях. Мы не можем быть импульсивными…
Голос моего отца затих, когда мой разум переключил фокус, зависнув над словом "импульсивный" и нарисовав образ темно-синих глаз Рори, когда они смотрели на меня из-под моих бедер. Теплая дрожь пробежала по моей коже, дразня меня сильной болью, которую мне хотелось успокоить только с одним мужчиной — мужчиной, который был абсолютным определением импульсивности — и тем, кто был главным риском, на который, я не была уверена, что стоило идти.
— Я только хочу лучшего для тебя и компании, — продолжил отец, и я моргнула, прогоняя мысли, пульсирующие красным в моей голове. Я сделала еще глоток своего американо вместо того, чтобы прервать его. Я знала — и так же знала — все, что связано с управлением нашей компанией вот уже много лет.
Звякнул колокольчик на двери кофейни, и я чуть не уронила кружку с горячим кофе себе на колени.
Что за чертовщина?
Рори Джексон подошел к стойке, пара темно-синих джинсов облегала его бедра во всех нужных местах. Светло-серая футболка облегала его рельефный пресс и грудь, и повседневная одежда смотрелась на нем более чем сексуально. Может быть, даже сексуальнее, чем смокинг, и скромнее его акульей кофты. Что он здесь делает?
Я наблюдала, как Энн засуетилась за стойкой, принимая его заказ и пытаясь сдержать легкомысленную улыбку школьницы на своем лице. Я мгновенно перенеслась в ту ночь, когда он прикасался ко мне более интимно, чем кто-либо прежде, и все же он не прикасался ко мне достаточно. Боль, которая едва прошла, вернулась с удвоенной силой, когда улыбка осветила его глаза.
Как я могла сделать такое? Сделать это предложение, поделиться своими фантазиями, своим телом? Мое смущение только усилилось от облегчения, что он не взял все, что я предложила. Облегчение, сожаление… что угодно. Не то чтобы это имело значение. Он явно не был заинтересован, и я не гонялась за парнем, которого нужно было убедить переспать со мной.
У меня перехватило дыхание, и я откашлялась, вспомнив, что мой отец все еще разговаривал по телефону.
— Прости, если я тебя разочаровала. Это больше не повторится. — Я прерываю отца на середине лекции, заставляя свой голос не выдавать затрудненного дыхания, вызванного присутствием Рори.
— Мне просто нужно, чтобы ты осознала невероятную ответственность, которую ты возьмешь на себя через три месяца. На карту поставлена не только репутация компании. Это средства к существованию наших сотрудников.
Боже милостивый, это
