мускулы моего тела. В лесу стемнело, но вход в пещеру освещался розовыми отблесками костра, на котором Мила жарила пойманную Юркой птицу. Я слышал, как Мила напевала в тишине:
Работай, друг,
И станет вдруг
Легко на свете жить!
Враг в трудный час
Не сломит нас,
Коль будем мы дружить!
Запомни, друг,
Что пара рук
Немало дел свершит.
Терпенье, труд
Всё перетрут, —
Народ наш говорит.
Пришла беда —
Будь смел всегда,
Пусть взор горит, как луч!
Трудись бодрей,
Будь веселей —
Союз друзей могуч!
В нашем пионерском отряде мы частенько распевали эту песенку. Но никогда раньше её слова не волновали меня так, как сейчас. Ведь, действительно, если у тебя хорошие друзья и если ты любишь работать — ничто не страшно!
Юрка, наверное, подбросил в костёр хворост, потому что я слышал, как затрещали ветки и вход осветился ещё ярче. А я лежал и думал: «Дорогие мои Юрка и Мила! Какие вы хорошие товарищи! Чтобы я без вас делал сейчас? Да, чудесно жить на свете, если у тебя настоящие друзья!»
Я так расчувствовался, что к моему горлу даже подступил комок. Но в это время Юрка крикнул:
— Волшебник, иди есть!
Я спустился по лестнице и уселся у костра. Какой вкусной оказалась жареная птица! Мы вгрызались зубами в горячее ароматное мясо, и жир золотыми каплями стекал по нашим подбородкам и пальцам.
— Тебе не жалко её? — съязвил Юрка, кося глаза на Милу.
Она не ответила.
— Не найдут ли нас пираты? — сказал я, с тревогой поглядывая в тёмную чащу.
— Могут найти за милую душу! — Юрка отбросил в темноту кость и старательно вытер травой руки и подбородок. — Нам нужно произвести разведку и узнать, что они замышляют. Всегда полезно знать, что делается в стане врагов.
Он рассуждал прямо как опытный полководец, и я посмотрел на него с уважением.
— А как мы найдём дорогу обратно? — забеспокоилась Мила. — В этом лесу очень легко заблудиться.
Юрка указал пальцем на родник:
— Эта водичка всегда поможет нам найти путь к нашей пещере.
— Каким образом? — удивился я. — Юрка, ты иногда говоришь умные вещи, но сейчас ты что-то загибаешь…
Он поднялся во весь рост и взмахнул рукой. Чёрное его лицо со сверкающими глазами, в которых отражались отблески догорающего костра, сейчас было удивительно красивым.
— Я загибаю? Вы видите, что из этого родника вытекает ручей? Как вы думаете, куда он течёт?
— Не знаю.
— Туда же, куда текут все реки мира! Ты очень плохо учил географию в школе. Я уверен, что этот ручей впадает в океан. По берегу ручья мы всегда сможем идти туда и обратно!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
в которой я узнаю, кем похищен волшебный платок
тром я отправился по берегу ручья к океану. На нашем совете было решено, что я произведу разведку, а Мила и Юра тем временем соберут побольше кокосовых орехов. Мы вспомнили, что молоко кокосовых орехов очень питательно, а напа́дало их после шторма очень много. Крупные, твёрдые и тяжёлые, покрытые жестковатой щетиной, они валялись всюду. Я то и дело натыкался на них, когда шёл берегом ручья.
Юрка оказался прав: ручей действительно впадал в океан. И путь по ручью оказался куда удобней и короче, чем через лесные заросли. Вскоре я вышел к океану на песок, размытый ручьём. Здесь ручей был уже тёмным от ила и неспокойным, потому что смешивался с набегающими с океана волнами.
Запомнив получше место, я двинулся к видневшимся неподалёку прибрежным скалам.
Шторм начисто разметал пиратский корабль. Морские разбойники соорудили из разбитых досок подобие какого-то жилища. Чёрный флаг с черепом и скрещёнными костями развевался над их станом.
Я подобрался как можно ближе к этому страшному логову и залёг в камнях.
Рыжий Пёс, Одноглазый и Кривая Нога ничком спали на песке. Пират с расплющенным ухом сидел на бочке и курил трубку.
Меня удивило, что они устроили свой лагерь так близко к океану. Но, когда Рваное Ухо вынул из бочки затычку и наполнил свою фляжку, я понял, что их удерживало здесь. Бочка с ромом! Она была слишком большой и тяжёлой для того, чтобы переправить её в глубь острова. Эта бочка притягивала их к себе, как магнит.
Я долго лежал неподвижно в канаве. Мягкий ветерок шевелил по временам мои волосы. Остро пахло водорослями. Океан мерно вздыхал в двухстах метрах от меня.
В конце концов меня разморило на солнце и начало клонить ко сну. Но в это время Рыжий Пёс пошевелился и сел на песке. Солнце слепило ему глаза. Он пощурился, выплюнул попавший в рот песок и поерошил пальцами свои огненные бакенбарды. Я слышал, как Рыжий Пёс длинно, со свистом, зевнул.
— Рваное Ухо! — окликнул он.
— Да, капитан, — лениво ответил пират на бочке.
— А где Кошачий Зуб?
— Полез на скалы, капитан. Мы никак не можем понять, куда делись дети. Они провалились словно сквозь землю.
Два других пирата приподнялись, разбуженные голосами.
— Одноглазый, приведи Кошачьего Зуба! — приказал Рыжий Пёс.
— Слушаю, капитан… — Одноглазый неохотно поднялся и скрылся за скалой.
Кривая Нога в это время проковылял к бочке и сделал большой глоток из фляжки Рваного Уха.
Рыжий Пёс молча проследил за Кривой Ногой и потянулся к своей фляжке.
— Мне кажется, клянусь брюхом акулы, этот Кошачий Зуб что-то замышляет против меня, — заворчал он, делая глоток.
Рваное Ухо и Кривая Нога многозначительно переглянулись.
Рыжий Пёс вдруг рывком поднялся и, тяжело ступая по песку, двинулся к бочке.
— Вы молчите? Может быть, вы все в заговоре против своего капитана, тысяча чертей и одна ведьма! А?
Кривая Нога предусмотрительно перешёл на другую сторону бочки:
— Мы так преданы тебе, Рыжий Пёс!..
Я не знаю, чем кончился бы этот разговор, если бы в лагере не появились Одноглазый и Кошачий Зуб.
— Что делают дети, Кошачий Зуб.? — спросил капитан, по-бычьи наклоняя голову, так, что глаз его совсем не было видно
