период с 1941 по 1944 г. в армию были призваны 975 тыс. бывших заключенных[96].
Вместе с тем ни модернизация армии, ни жесткая политика по мобилизации военнообязанных, ни драконовские методы террора по отношению к бойцам не обеспечили бы победу без достаточного количества вооружения современного качества. Победа ковалась в тылу.
§ 4. Тыл: свершения и лишения
Ярким образцом «матрешечной» конструкции советского права является пятилетний план (основная форма директивного планирования социально-экономического развития СССР), который в то же время считался нормативно-правовым документом. Среди правоведов были дискуссии по поводу того, является план законом или нет. Для управленцев такого вопроса не было: пятилетний план – закон для безусловного выполнения.
С одной стороны, пятилетние планы принимались директивами руководства ВКП (б) – КПСС[97] и потому являлись документами Права катастроф. С другой стороны, пятилетний план, составленный на основе решений съездов партии, утверждался на сессии Верховного Совета СССР и разверстывался Госпланом по отраслевым и региональным ведомствам, а ими – по предприятиям. На основе утвержденного пятилетнего плана всеми органами планирования составлялся и утверждался текущий (годовой) план – рабочий документ, подкрепленный конкретными договорами между предприятиями, что, в общем-то, укладывалось в рамки позитивного права (гражданского законодательства).
Несмотря на продолжительную дискуссию, правовая природа пятилетнего плана для советских правоведов, оперировавших исключительно в рамках парадигматики позитивного права, так и осталась научной загадкой[98].
Впервые идея пятилетнего плана была предложена Троцким в 1926 г. – на апрельском пленуме ЦК ВКП (б). Она была отвергнута большинством Центрального Комитета, находившимся под контролем тройки[99], и высмеяна Сталиным. Это обстоятельство никак не помешало Иосифу Виссарионовичу в 1928 г. реализовать версию пятилетки своего имени.
Первые три плана были ориентированы, как и предлагал Троцкий, на ускоренную индустриализацию страны. Однако третий пятилетний план (1938–1942 гг.) в условиях надвигающейся войны был акцентирован на повышении обороноспособности СССР за счет милитаризации экономики. Идея состояла в том, чтобы «организовать страну еще в мирное время так, чтобы она могла быстро, легко и безболезненно перейти на военные рельсы. Путь к этому лежит в усвоении твердого курса на военизацию еще в мирное время работы всего гражданского аппарата»[100].
План в изложении В. М. Молотова был рассмотрен и утвержден на XVIII Съезде ВКП (б) в марте 1939 г.[101] Во главу угла была поставлена задача значительного ускорения темпов роста тяжелой и оборонной промышленности, увеличения государственных резервов и мобилизационных запасов.
К тому времени оборонную промышленность вывели из подчинения Народного комиссариата тяжелой промышленности и передали созданному Народному комиссариату оборонной промышленности (НКОП). Для лучшей координации всех вопросов обороны страны в апреле 1937 г. был создан Комитет Обороны при СНК СССР с постоянно действовавшей при нем Военно-промышленной комиссией, которая занималась обеспечением выполнения планов и заданий, которые ставил Комитет Обороны перед промышленностью по производству вооружения и военной техники.
Особое внимание было обращено на создание военно-экономической базы-дублера на востоке страны (в Поволжье, на Урале, в Западной и Восточной Сибири, Средней Азии, на Дальнем Востоке). Тем не менее к началу Великой Отечественной войны промышленная база страны располагалась по линии Ленинград – Москва – Тула – Брянск – Харьков – Днепропетровск. Последствия этой ситуации оказались катастрофическими: летом 1941 г. свыше 80 % всех предприятий оборонной промышленности, в том числе 94 % авиационных заводов, оказались в зоне боевых действий или в прифронтовых районах[102].
Промышленную катастрофу преодолевали с подвигами руководителей Совета по эвакуации при Совнаркоме СССР и советских инженеров и рабочих, производящих перевозку предприятий из районов, которым угрожала оккупация, и запуск этих предприятий на Урале, в Поволжье и других регионах.
Фактическим руководителем переброски промышленности на восток был Алексей Николаевич Косыгин, «ценность оборудования определялась двумя главными факторами: возможностью быстро развернуть его на востоке и пригодностью его для выпуска военной продукции»[103]. Эшелоны формировали и направляли так, чтобы в пункте назначения можно было быстро запустить в работу предприятие. Учитывался порядок создания производства на новых местах: эшелоны должны были доставлять «блоки» для монтажа всей производственной цепочки в соответствующей очередности. Переброска началась с предприятий Наркомата тяжелого машиностроения и черной металлургии с правого берега Днепра в начале августа 1941-го. Вслед за ними настала очередь предприятий химической, пищевой промышленности, боеприпасов[104].
Еще в четвертом квартале 1939 г. часть оборонных предприятий была переведена на работу по мобилизационному графику. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 г. были введены 8-часовой рабочий день с семидневной рабочей неделей (считая седьмой день недели – воскресенье – выходным). Рабочая неделя составляла 48 часов. До этого времени на основании постановления Совета Народных Комиссаров от 21 ноября 1931 г. была закреплена шестидневная календарная неделя, в которой 6-е, 12-е, 18-е, 24-е и 30-е числа каждого месяца, а также 1 марта были нерабочими.
В обращении Всесоюзного центрального совета профессиональных союзов (ВЦСПС), принятом в день опубликования указа, говорилось: «Возросла военная опасность для нашей страны, международная обстановка стала чревата неожиданностями… Для дальнейшего укрепления мощи своей Родины рабочий класс СССР должен пойти на необходимые жертвы»[105], в том числе и на увеличение рабочего времени, хотя это и выглядит некоторым отступлением от завоеваний революции.
Указ от 26 июня 1940 г. был утвержден законом СССР от 7 августа 1940 г. «Об утверждении Указа Президиума Верховного Совета СССР «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений»[106].
Увольнение по собственному желанию было практически запрещено. Существовал закрытый список причин, по которым «директор предприятия и начальник учреждения имеет право и обязан дать разрешение на уход рабочего и служащего с предприятия или из учреждения», а именно:
«а) когда рабочий, работница или служащий согласно заключению врачебно-трудовой экспертной комиссии не может выполнять прежнюю работу вследствие болезни или инвалидности, а администрация не может предоставить ему другую подходящую работу в том же предприятии или учреждении или когда пенсионер, которому назначена пенсия по старости, желает оставить работу;
б) когда рабочий, работница или служащий должен прекратить работу в связи с зачислением его в высшее или среднее специальное учебное заведение».
Позднее в этот перечень были включены жены военнослужащих, получивших назначение в другой регион страны[107].
При этом в правовом акте, регулирующем трудовые отношения, содержались уголовные санкции: «рабочие и служащие, самовольно ушедшие из государственных, кооперативных и общественных предприятий или учреждений, предаются суду и по приговору народного суда подвергаются тюремному заключению сроком от 2-х месяцев до 4-х месяцев». Также санкции были предусмотрены для директоров предприятий и начальников учреждений за
