начал флиртовать с сестрой своего лучшего друга, товарища по команде, и сделал это совершенно напрасно.
Пенни слишком застенчивая.
Слишком рассудительная.
Даже если я ее привлекаю, поддаваться этому она не собирается.
Разочарован ли я? Крайне.
Но это не значит, что я ее брошу, чтобы найти на ночь кого-нибудь еще. Мне правда нравится ее общество. Она забавная. Мне нравится, как она шутит, когда перестает так сильно нервничать. С ней приятно проводить время.
Честно говоря, я рад, что встретил ее сегодня. Она сделала мой день рождения приятным, хотя обычно это просто совершенно бессмысленный день, когда я пытаюсь забыть, что семьи у меня, в общем-то, нет и что единственные, кто меня поздравят – это мои товарищи по команде.
– Да где это место? – Пенни дрожит.
– Прямо за углом. – Я отпускаю ее руку и обнимаю за плечи, притягиваю к себе, чтобы согреть.
На улице не просто холодно. Мороз пробирает до костей. В такую погоду не обойтись без шапки, перчаток и теплой куртки. У меня замерзли лодыжки, а что чувствует Пенни, я даже представить себе не могу.
Я заворачиваю за угол. На витрине маленькой пекарни, которая мне так полюбилась, светится неоновая вывеска «Открыто». Отлично.
– Почти пришли, – говорю я, указывая вперед. Мы ускоряем шаг, и я открываю перед Пенни дверь. Я люблю шутить, что эта пекарня – самое секретное место в Ванкувере. Выглядит совершенно непрезентабельно: узкое здание, половину которого занимает пекарня, а еще половину – небольшой магазинчик. Пол тут выложен потрескавшейся черно-белой плиткой, и конечно же за прилавком сидит старик, явно немало повидавший на своем веку.
Он поднимает на меня взгляд, и на его лице появляется едва заметная улыбка.
– Илай, мальчик мой, а я все гадал, когда же ты снова зайдешь.
На стене прямо над кассовым аппаратом висит моя футболка с автографом в большой рамке для фотографий. Я подарил ее Роберту – мужчине, сейчас озаряющему нас улыбкой, – на его семидесятипятилетие. Он был просто счастлив.
– Привет, Роберт, – говорю я. – Был занят. Еще пытался есть поменьше сладкого. – Я похлопываю себя по животу. – Плей-офф не за горами, так что мне нужно быть в отличной форме.
– Помню тот вечер, когда ты пришел за «Красным бархатом». На следующий день у вас состоялась одна из лучших игр сезона. – Роберт вздергивает подбородок. – Я всем говорю, что это все благодаря моему торту.
– Знаешь, я уверен, что ты абсолютно прав.
Роберт отпускает смешок.
– Только посмотрите на этого парня. Умеет поднять старику настроение. – Он переводит взгляд на Пенни. – А это у нас кто? Ты раньше никогда не приводил сюда девушек. Она, должно быть, совершенно особенная.
Я притягиваю Пенни поближе и сжимаю ее плечо.
– Конечно, особенная. Ее зовут Пенни. Мы давно знакомы, и мы решили провести мой день рождения вместе.
– У тебя день рождения? – спрашивает Роберт. – Вот те на! А у меня как раз есть для тебя сюрприз.
Он проходит вглубь пекарни, ненадолго исчезая за дверью.
– Судя по тому, насколько хорошо вы с владельцем знакомы, ты тут часто бываешь? – спрашивает Пенни.
– Я прихожу сюда, пожалуй, даже слишком часто. Он готовит такие прекрасные шоколадные круассаны, что я как-то заплакал от счастья, когда откусил кусочек.
– Врешь ты все, – она смеется, тыкая в меня пальцем.
– Почти заплакал. Если бы я мог проявлять свои эмоции на более глубоком уровне, то обязательно заплакал бы по-настоящему.
В этот момент Роберт появляется из-за двери, держа в руках коробку с тортом. Он похлопывает по крышке и ставит ее на прилавок, пододвигает к нам.
– Французский шелковый пирог. Последний остался.
– Что? – спрашиваю я пораженно. – Их же всегда раскупают.
– Сегодня твой счастливый день. С днем рождения, Илай. – Роберт протягивает мне руку, и я крепко ее пожимаю.
– Большое тебе спасибо, – говорю я. – Сколько я тебе должен, Роберт?
Я достаю бумажник, но Роберт меня останавливает.
– За счет заведения. Считай это подарком на день рождения.
– Ты же знаешь, я так не могу.
Он машет на меня рукой.
– Учитывая, как сильно ты увеличил мои продажи, рассказав всем о моем магазинчике, я тебе еще и должен остаюсь. Возьми пирог и не спорь.
Я бы никогда не посмел спорить с Робертом, поэтому я просто достаю из бумажника пятьдесят долларов и кладу их в банку для чаевых. Подмигнув раздраженному старику, я беру коробку с пирогом.
– Спасибо, Роберт.
– Обращайся. – Он переводит взгляд на Пенни. – Ты этого парня не обижай. Если он тебя сюда привел, значит, ты для него много значишь. Мы все о нем очень высокого мнения, и я надеюсь, что ты тоже.
Пенни явно чувствует себя не в своей тарелке, но отвечает:
– Он правда замечательный.
Довольный Роберт машет нам рукой на прощание, и я направляюсь к выходу. Когда я открываю дверь перед Пенни, она спрашивает:
– А где мы будем есть пирог?
– Ну, поскольку Роберт уже закрывается, можем съесть его прямо тут. Он всегда кладет в коробку вилки, чтобы можно было перекусить на ходу. – Когда Пенни начинает дрожать, я мысленно улыбаюсь сам себе. – Ну или мы можем зайти ко мне – я живу прямо через дорогу. – Я указываю на современный жилой комплекс, возвышающийся напротив.
Ее глаза сужаются.
– Какое удобное совпадение.
– Для меня – определенно. Насчет тебя я не так уверен. Не знаю, где ты живешь, но мы уже решили, что после десерта мы расходимся. Так что можем съесть пирог на улице, а потом я буду более чем счастлив поймать тебе такси до дома.
– Ты хочешь, чтобы я ела пирог, пока мы замерзаем на улице в трех минутах от твоей квартиры?
– Ну… Если хочешь погреться, то можем пойти ко мне. У меня есть камин, возле которого можно посидеть.
– Ну разумеется, у тебя есть камин, – закатывает глаза Пенни, прежде чем развернуться и уйти.
– Ты куда это? – спрашиваю я.
– Иду к тебе в гости. Я отказываюсь и дальше тут мерзнуть. Я уже ног не чувствую.
Лучезарно улыбаясь, я догоняю ее и крепко обнимаю.
– Отличная идея. Рад, что ты об этом подумала. И, конечно, после десерта я отправлю тебя домой.
– Ага, ну конечно, – говорит она таким притворно раздраженным тоном, что я улыбаюсь только шире.
– Знаешь, я твою квартиру представляла очень стерильной, – признается Пенни, оглядываясь.
– Стерильной? – спрашиваю я, включая камин. Он мгновенно оживает, отбрасывая на стены погруженной в полумрак комнаты оранжевые отсветы.
– Ну, знаешь, как в холостяцкой берлоге. Неоновые знаки, пивные плакаты, все выхолощенное, безвкусное.
