если нет, значит ты дурак».
– Когда ваши грязные технологии окончательно погубят экологию и нам будет нечем дышать, вода будет отравлена, тогда только вы образумитесь! – прелестного вида эльфийка вышла вперед, сжав от гнева кулачки.
Браслеты с бусинами в виде зверушек зазвенели на ее руке. Края острых ушек у нее покраснели, бровки сдвинулись. Эльфийка была вдвое выше и раз в семь тоньше гнома. Тот насупился, нахмурив и без того хмурые пушистые брови, и попытался отодвинуть активистку в сторону:
– Не с тобой разговор, девочка.
– А с кем?! Девочка? Тогда слушай сюда, дедушка…
Сэр, не сводя глаз с происходящего, перевернул корзину, чтобы выкинуть оттуда монстрика. Но тот расставил лапки, расправил крылья и застрял таким образом внутри. Пур-Пур потряс корзинку:
– Тебе придётся оттуда вылезти, давай.
– Нет, смертный. Не сдастся великий повелитель времен, истинный мрак и ужас тысячелетий! Я, великий Котулху-Мя-я-я…
– Хорошо, давай на твоем языке, – Пур-Пур откашлялся. – О великий и, наверное, ужасный, о ужас из глубин, выткнись из своего убежища и озари своим присутствием эту улицу. Сделай мир лучше. Или я отнесу тебя на край города и испе…
Не успел он договорить фразу, маленькое чудовище вынырнуло из корзинки и недобро посмотрело на полицейского. Вся скорбь мира отразилась в этом взгляде.
Молча забрав метелку, он ушел подметать улицы. Пока сэр окунулся в гущу событий, где одни враждебно настроенные личности спорили с другими, изощряясь во взаимных оскорблениях. И никто даже не думал слушать противоположную сторону. А зачем? Иногда сэру казалось, что подобного склада ума горожане участвовали в митингах только ради самого участия. Нравилось им кричать, прыгать, что-то скандировать и с плакатами дороги перекрывать. И, наверное, они верили в полезность своих действий. Мыслить более тонко, работать системно и, на худой конец, разбираться в происходящем им не приходило в голову. А может, и приходило, но этот путь был долог и невероятно сложен. Взять толпой и разнести что-то или перекрыть выглядело более быстрым методом. Главное – не спрашивать, за что это все: от силы половина смогла бы внятно ответить, зачем они делали то, что делали. И все обязательно верили, что борются за правильную идею.
В этот момент Котулху-Мявн старательно подметал улицу и вспоминал детство. Словно не прошло за это время столетий, словно он по-прежнему пытался каждым своим действием и словом заслужить одобрение и поощрение от родителей. А они почему-то никогда не оставались довольны. Сквозь века над ним нависали призраки родителей и их строгие голоса недовольно отчитывали за каждый проступок.
А еще они ругались. Каждый их скандал остался в памяти и даже спустя столько времени не хотел оттуда исчезать. Маленький монстрик поежился. Он ненавидел крики и споры. А именно они слышались позади. И с каждой минутой спор разгорался, как пламя.
«Кажется, когда букашкам нечего сказать, они кричат. Будто их не слышат, а они только громче орут. Только это чаще всего не помогает. Напугать может, но не объяснить», – Котулху-Мявн попытался обнять себя своими же крылышками, образовав кокон, словно так можно было защититься. Захотелось сбежать. Далеко-далеко. В ту первую деревню, где не кричали и не обижали, где вокруг его хвоста обвязали ленточки и ждали назад, в гости. Что-то упало из его глаз, какие-то водяные горошины. Разнервничавшись, он попытался сорвать ошейник, но ничего не смог сделать. Глупое, поспешное действие. Только натер шею. Мельком наблюдавший за ним сэр незаметно еще раз нажал на пульт. Стоило не упускать этого монстрика из вида. Хотя… В голове уставшего сэра промелькнула мысль: «Если бы он сбежал на окраину и его бы правда шарахнуло пару раз током…»
Зловещий механизм отсчитал еще одно «плохое» дело. Монстрик отчаянно взвыл и отшвырнул метелку. Он чувствовал странное чувство. Беспомощность. Он так давно не переживал этого чувства. Вообще чувства куда-то прятались, за рык и крик.
«Так, чудище пока раздумывает, время разобраться с другими», – устало подумал Пур-Пур.
– Здрав…
Толпа яростно повернулась. Не сразу. Постепенно обернулись множество разноцветных голов в причудливых шляпах: кто был в авиаторских очках, кто – в строительных касках, а кто – в ободках с гнездами карликовых фениксов. И все они, эти головы, уставились на бедного сэра.
Сэр попытался отшутиться, чувствуя, что ситуация уже накалена. Ему даже показалось, что сам воздух был будто чуть темнее вокруг толпы.
– Давайте успокоимся, у нас же не конец света, не последние дни…
Правда, чувство юмора не было сильной стороной сэра. И, пожалуй, эту фразу в стрессовых ситуациях можно было приравнять к словам: «А чего вы нервничаете?» и «Да подумаешь, ничего же не произошло!»
Котулху-Мявн обернулся на шум. Две толпы, в которые слились горожане, наседали друг на друга. Среди этой суматохи застряла фигура кота-полуоборотня, который беспомощно пытался встать между конфликтующими. И его голос тонул в гомоне. В этот момент в голове монстрика созрел план. Он представил, как проскочить вглубь толпы, юркнуть под ноги и, если не затопчут, а вероятность существовала, выхватить ключи и сбежать!
«Хороший ли это поступок? Конечно, я же стану свободен!»
– Остановитесь, вы нарушаете закон!
– Закон нас не защищает, чего ему следовать? – кричали одни.
– Ха, напринимали законов! А что один пришел? Где все остальные?
– Неправильные законы, а кто их принимал? Не мы! Значит и не нам им следовать!
Все так быстро накалилось. Лица стали искажаться от эмоций. Кто пришел в ярость, кто испугался, кто начал высмеивать сэра, а кто злорадно восторгался. Все накопленное негодование синхронно направилось на мешающего сэра. Гомон превращался в хаос. Вдруг Котулху-Мявн отчетливо понял, что толпа сейчас начнет противостояние. Только не между собой. А против «белой букашки», который казался беспомощным.
«Наконец! Они расправятся с этим Мамама и мне не придется даже ничего делать! Ха, они уже его обступили. Они его обступили… – монстрик вдруг почувствовал, что ему не по себе. – Не хотел бы я оказаться на его месте». Вокруг сэра выстроился круг из эльфов и гномов, которые так быстро забыли про взаимные угрозы. Их временно объединил общий враг. Вдруг кто-то из толпы кинул свернутой в самолетик листовкой. Тот прилетел аккурат в затылок сэра.
Послышался смех. Какой-то злорадный. Тьма сгустилась.
«Надо сообщить его друзьям-букашкам! – мелькнуло в голове Котулху-Мявна. – А зачем? Надо просто подождать!» Внутри возникли противоречия. «Если я ничего не сделаю, его же сейчас затопчут!» Как будто возникло в его уме две стороны. Давно забытая наивная… добрая? И холодная, расчетливая, глухая к мольбам. «А какая великому Мне разница. Одни букашки затопчут других. Меня это не касается.
