ведь тоже ее не видели! Впрочем, все слуги тихо отсиживались по комнатам, переживая случившееся, но уж экономка-то должна была поприветствовать хозяина дома?
– Миссис Холден мается мигренью, – пояснила Аннабель.
– Дурью, – зло фыркнула Эми, тихо, чтобы не услышал лорд, но я стоял к ней достаточно близко.
Я повернулся и нашел глазами Джерома. Дворецкий кивнул и растворился в тенях поместья – пошел на разведку. Что-то внутри меня – должно быть, то, что называют интуицией, или же предчувствием – кричало, что экономку необходимо разыскать.
Валентайн подошел ближе к лорду Лейтону и наблюдал, как он открывает подземный ход. Мне с моего места было видно не очень хорошо, но позже Валентайн рассказал мне, что сам ни за что не догадался бы, как открыть подземный ход: старинная хитрая комбинация требовала одновременного нажатия плиток в разных местах фундамента, чтобы сработал засов.
Лорд Лейтон, сержант Бьюкенен и Валентайн спустились в подземный ход. А я, несмотря на то что сгорал от любопытства, предпочел остаться в гостиной и понаблюдать за слугами.
– А что же вы не идете? – спросила миссис Фордж.
– Меня пугают темные подземелья, – улыбнулся я. – И все же, где миссис Холден?
– Она так расстроилась из-за смерти Джерома, что почти не покидала свою комнату.
– А кто-то из вас был у нее?
– Я была, – резко ответила Эми. – Приносила ей завтрак. Терпеть не могу все эти мигрени и прочие дурацкие выдумки. Разве ж это дело – валяться в кровати с зашторенными окнами, когда такое творится? Так она еще и руку порезала. Я видела, у нее ладонь замотана тканью! И как такая неловкая женщина, как она, стала экономкой?
У меня застучало в висках.
Все складывалось в единое целое – оставалось лишь надеяться, что и Валентайн отыщет что-то интересное.
Я перестал вслушиваться в разговоры горничных, то и дело поглядывая на зияющий зев подземного хода.
Внезапно передо мной возник взволнованный призрак дворецкого.
– Миссис Холден пытается сбежать, сэр, – отчитался он. – У меня есть предположение, что лучше задержать ее до прихода полиции!
Я сорвался с места.
Не могу сказать, что я – лучший кандидат для погони за экономками-преступницами. Я довольно худого телосложения, если не сказать тощего, и, хоть я и навострился перетаскивать тяжелые гробы и махать лопатой на шесть футов вниз[1], бегал я из рук вон плохо.
Здесь и сейчас помогло исключительно то, что миссис Холден была хрупкой немолодой женщиной и к побегам со второго этажа через окно тоже не была готова. А потому замешкалась, спускаясь вниз, а потом прорываясь через кусты шиповника, буйно растущие под окном.
К тому же она, кажется, повредила ногу – я видел издалека, что она припадала на одну ногу, пока неслась к воротам. Я выдохнул и припустил за ней.
Территория поместья запомнилась мне большой и запутанной, но миссис Холден явно знала, куда идти. Следом за мной летел Джером – к счастью, призрак мог спокойно покидать стены дома – и указывал мне направление.
– Она бежит к воротам! – прокричал он мне почти в ухо. – Она хочет угнать дилижанс!
Я и так понимал, что терять миссис Холден нечего – наверняка ее испугала новость о визите полиции, а то, что обнаружили тайный ход, вынудило ее покинуть укрытие, словно испуганную куропатку. Я предполагал, что от острого глаза Валентайна не укроются неопровержимые улики, спрятанные там.
Экономка и в самом деле бежала к дилижансу, вот только увиденное заставило ее бессильно упасть на колени и закрыть лицо руками – несмотря на то что не прошло и четверти часа, дилижанс уже был распряжен и кони уведены в стойло. Кучер лорда Лейтона прекрасно знал свое дело.
Миссис Холден закрыла лицо руками. Я остановился прямо над ней, упираясь руками в свои колени и пытаясь отдышаться.
– Прошу прощения, мэм, – пробормотал я. – Но вынужден вас задержать.
Она подняла на меня красные от слез глаза.
– Вы даже не представляете, что натворили. Вы – чудовище, – хрипло прошептала она и лишилась чувств.
Тем же вечером сержант Бьюкенен увез арестованную миссис Ребекку Холден в полицейский участок.
– Боюсь, ее признают сумасшедшей, – почесывая в затылке, сказал он после допроса подозреваемой. – Она только раскачивается из стороны в сторону и называет нас всех чудовищами.
– Однако мы нашли в подземном ходе то, что вряд ли принадлежало ей, – покачал головой Валентайн.
Я уже знал список его находок: отпечаток подошвы ботинка примерно 42-го размера, просыпавшийся табак (сержант Бьюкенен определил по запаху, что это «птичий глаз»[2]) и носовой платок со следами крови. Монограмма «VH» на нем совпадала с монограммой на платке экономки – «RH» на ней было вышито теми же нитками и явно той же рукой.
– У нее явно был сообщник, – сказал Валентайн. – Которому она показала потайной ход. Интересно, откуда она узнала? Случайность?..
– Она призналась, – вздохнул лорд Лейтон. – Монограмма… Платок принадлежал ее племяннику Виктору. Но его следов уже не найти. Что до миссис Холден… Я сделаю все, чтобы она понесла настоящее наказание, а не выдавала себя за сумасшедшую.
– Поверьте, сэр, Бедлам будет для нее наказанием, если она правда безумна. А если нет – то очень скоро ее выдумка станет правдой. О-хо-хо… – И сержант снова протер лоб платком.
– А ваш анкх, сэр?.. – поинтересовался я.
Лорд Лейтон сжал губы в жесткую линию.
– Тот, кто его взял, с какой бы целью ни совершил свое преступление, никогда не будет счастлив. И вся кровь, что он пролил, вернется к нему.
Я вздрогнул.
Никогда раньше мне не доводилось сталкиваться с настоящими проклятиями. Я читал о них в книгах, несомненно – в «Макбете» Шекспира, в «Манфреде» Байрона, – но не представлял, что могу столкнуться с чем-то подобным в жизни.
И все же это было проклятье.
Рожденное от сердца, потерявшего все, что было ему дорого и приносило радость. Я смотрел на лорда Лейтона и видел лишь оболочку, оставшуюся от человека. Его возлюбленная жена оставила его, дворецкий, заменивший отца, был жестоко убит, слуги предали, а коллекция, приносившая радость, стала причиной несчастий.
Мне захотелось проявить милосердие.
Лорду Лейтону было бы лучше в могиле.
Но он сильный человек.
Я знал, что он будет жить. И от этого меня охватила печаль.
В эту ночь мы с Валентайном почти не спали. И поместье не спало с нами – слуги собирали вещи, лорд Лейтон курил на балконе (до нас доносился запах патоки
