шуми,
Рассредоточьтесь, а то тесно,
В атаке левый фланг держи.
Я командир десанта, Ваня,
А хочешь – просто капитан,
Мои слова пускай не ранят,
Троих отправь на тот курган,
Там пулемет мной установлен,
Прикроют спины, если вдруг
Враг контратакой подготовлен,
То пулемет – наш лучший друг.
Надеюсь, ты задачу знаешь?»
«Отбить деревню и стоять?»
«Любой ценой – ты понимаешь? —
Врага нам надо задержать.
А потому скажи курсантам:
Назад дороги просто нет,
Вперед идут пусть за десантом,
На отступление запрет!»
«Иван, пойми, мои мальчишки,
Недавно школьники еще,
Войну узнали только в книжках,
А тут фашистское зверье».
«Сейчас война, забудь про жалость,
Они теперь уже бойцы,
Не знаю, сколько жить осталось,
Но верю, смогут пацаны!
Минут пятнадцать – и начнем,
Не дрейфь, старлей, и фронт держи!
Когда деревню отобьем,
Ты закрепиться всем скажи».
Ночной атакой той бесстрашной
Они погнали немцев вспять.
И та победа была важной:
Они учились побеждать.
Но были первые потери,
И были мертвые друзья,
Свинец им пел такие трели —
Не испугаться там нельзя.
«Ну что, старлей, деревня наша!
Теперь вгрызаться и стоять!
Под утро, чую, будет каша,
С землей нас будут здесь мешать!»
«Иван, давай убитых соберем,
Их надо где-то уложить».
«Ты что, старлей? А ну идем!
Хлебни сто грамм!»
«Не буду пить!»
«А я сказал, давай-ка пей!
На сбор убитых время нет,
Живых ты лучше пожалей:
Им завтра видеть много бед!»
«Ох, обжигает сей напиток!»
«Чистейший спирт, как ни крути!»
Рассвета час уже так близок.
Как знать, что ждет их впереди».
Ильинский рубеж обороны
А на Ильинском рубеже
С тревогой встретили рассвет.
«Майор, ну что, готов уже?»
«Да вот смотрю – фашиста нет!
Сдается мне, наш лейтенант
Достойно выполнил задачу».
«Узнать бы, что у них да как».
«Так тяжко точно, не иначе,
Слышна такая канонада,
И целый день уже бомбят!»
«Держаться там ребяткам надо,
Пусть за приказ меня простят.
А нам – поглубже рыть окопы
И доты лучше укрепить!
Плевать на море их пехоты,
Броню бы нам остановить!»
д. Стрекалово
Стрельба затихла, только треск
Домов горящих и дворов,
Огня безудержного блеск
Сожрать постройки все готов.
Картина боя ужасала.
Закат вступал в свои права.
Шесть танков в поле догорало.
Какие могут быть слова!
Он на краю воронки молча
Картину эту оглядел,
Тела, разорванные в клочья.
Кричать хотелось, но стерпел.
Увидел одного курсанта,
Тот шел и слезы вытирал.
«Пацан, не видел лейтенанта?»
Тот головой лишь покачал.
«Иди туда, к тому сараю!
Все, кто остались, будут там».
«Где командир, я и не знаю,
Я не пойму, как выжил сам».
«Иди, сынок, иди, родной,
Вы все герои, безусловно,
Ценой ужасно дорогой
На сутки задержали ровно!»
Он вдруг услышал: кто-то звал:
«Иван! Иван, иди ко мне!»
Он подошел, едва узнал:
«Ох, Леня! Ни черта себе!»
«Отвоевался я, Иван.
На ноги точно мне не встать».
«Да у тебя с десяток ран!
В тыл надо срочно отправлять!»
«Ты не смеши! Ты сам все знаешь:
До тыла мне не дотянуть,
Людей спаси – меня оставишь,
Их на себя хочу стянуть!»
«Ты подожди, перевяжу,
Носилки сделаем тебе».
«Ты брось, Иван, тебе скажу!
Останусь я на рубеже!
И обойдемся без сочувствий:
Мой выбор надо уважать,
И нет уже других предчувствий,
Тащи туда! Там буду ждать!»
У тела мертвого танкиста
Он простонал: «Оставь вот здесь,
Оценят пусть во мне артиста,
Я с них собью бравады спесь!
Снарядов пять возьми из танка,
Со мною рядом уложи,
Его чуть в сторону, обманка,
Его объедут – и кранты!
Своих давить они не будут,
А на меня поедут враз,
Ну а меня не позабудут,
Коль постараемся сейчас!
А мне оставишь ты гранату,
И тут нормально громыхнет,
Запомнят русского солдата,
Что не страшась на смерть идет!»
Иван укладывал снаряды,
На лейтенанта всё смотрел,
А у того в глазах бравада,
Он был действительно так смел.
«Все сделал, Леня! Ты держись!
Твой выбор очень непростой,
Но я клянусь: всю свою жизнь,
Я буду мстить за выбор твой,
За всех твоих юнцов курсантов.
Не будет жалости во мне,
Я буду бить этих поганцев,
Пока стою я на земле!
А коли выпадет погибнуть,
То буду помнить до конца,
Душе к такому не привыкнуть…
Наверно, всё же есть душа».
«Тебе спасибо, друг Иван,
Ты сохрани тех, кто остался,
Так получилось, много ран,
Но там скажи, как я сражался,
Как погибали пацаны,
Совсем безусые мальчишки.
Все это важно для страны,
Пускай о них напишут книжки!
Пускай запомнят их навечно
И память свято берегут,
Мы не апостолы, конечно,
Но, может, их в раю-то ждут?»
И капитан встал на колено,
Пожали руки: «Ну, прощай!»
«Я задержу их непременно!
Ты, Ваня, нас не забывай!»
Поднявшись, быстро капитан
Стал растворяться в темноте,
И предрассветный лег туман.
Так тихо стало на войне.
Он подошел – там у сарая
Бойцы сидели в тишине
И, грустный траур нарушая:
«Горушин!»
«Я».
«Иди ко мне!
Что, это все?»
«Все, кто остался.
Серьезно, больше не собрать,
Я, капитан, и так старался,
Но больше некого искать».
