Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 137
иную реальность, выглядит так же нелепо, как и юродивый, потому что ведет себя не по законам этого мира (не случайно в целом ряде политеистических культур спиртные напитки используются жрецами для доведения себя до экстатического состояния). Пьянство роднит с юродством и отношение к этим двум явлениям со стороны общества. С одной стороны, как пьяного, так и юродивого брезгливо избегают, унижают, потешаются над ними: и те и другие – отверженные своего общества. С другой – нередко проявление жалости как к тем, так и к другим и стремление помочь – деньгами, пищей, одеждой, кровом.
Известно, что к голосу юродивых прислушивались, их слова были наполнены скрытым таинственным смыслом. Нередко бессмысленные внезапные фразы пьяного давали повод для раздумий и истолковывались как своеобразное назидание. В пьянстве, как и в юродстве, открывалось стремление к постижению духовных тайн, к проникновению за пределы ощутимого материального мира, к чему человек не ощущал стремления в трезвом состоянии.
Т. Маккена, говоря об экстатических состояниях, в которые приходят люди, употребляющие галлюциногены (к последним, безусловно, можно отнести и алкогольные напитки), отмечает: «Когда вы в состоянии экстаза, сама душа ваша как бы вырывается из тела и уходит… Может это тьма кромешная, но ты видишь и слышишь яснее, чем когда-либо прежде. Ты наконец лицом к лицу с Конечной Истиной: таково неодолимое впечатление (или иллюзия), что охватывает тебя… Ты познаешь благоговение, познаешь блаженство, и страх, и даже ужас». То есть можно сказать, что пьянство – это тоже попытка выйти за пределы повседневного жизненного опыта, одна из форм пассивного, часто неосознанного протеста против существующей несправедливости земного миропорядка, поиск иной, высшей реальности. Таким образом, нельзя не признать, что это явление русской бытовой жизни является не только просто пороком, но также своеобразным выражением внутренних неосознанных духовных чувств и стремлений.
Маргинальное
(Нищенство, странничество, юродство)
ИЗНАЧАЛЬНО ОСЕДЛЫЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ славянина, казалось бы, должен был повлечь за собою складывание особой ментальности, присущей земледельческим народам. Однако громадные размеры страны, до сих пор поражающие впервые попадающего в Россию иностранца, породили хорошо известную (и тем удивительную) черту русского народного характера – непреодолимое стремление к «перемене мест», почти бессознательное желание странствовать. Очень точно эта тяга описана у Н.А. Тэффи: «До последнего дня были в России странники. Ходили по монастырям, и не всегда вело их религиозное чувство. Все дело было в том, чтобы идти. Их «тянет», как тянет весной перелетных птиц. Тяга. Непонятная сила. Мы, русские, не так оторваны от природы, как европейцы, культура лежит на нас легким слоем, и природе пробиться через этот слой проще и легче. Весной, когда голоса проснувшейся земли звучат громче и зовут громче на волю, – голоса эти уводят. Как дудочка средневекового заклинателя уводила из города мышей.
Я помню, как мой двоюродный брат, пятнадцатилетний кадет, тихий мальчик, послушный и хороший ученик, два раза убегал из корпуса, пробирался далеко в северные леса, и, когда его разыскивали и возвращали домой, он сам не мог объяснить своего поступка. И каждый раз это было ранней весной.
– Почему ты ушел? – спрашивали мы.
Он застенчиво улыбался.
– Сам не знаю. Так. Потянуло.
Потом, будучи уже взрослым, он вспоминал об этой полосе своей жизни с каким-то умиленным удивлением. Он не мог объяснить и сам не понимал, что за сила тянула его и уводила. Он говорил, что ясно представлял себе отчаяние матери и жалел ее до слез, и представлял себе, какой скандал произвело его бегство в корпусе. Но все это было как в тумане. Та, настоящая жизнь была, как сон. А эта, «чудесная», стала жизнью реальной. И даже страшно, как мог столько лет – целых пятнадцать! – жить так неестественно, тяжело и скучно. Но думал он мало, больше чувствовал. Чувствовал волю.
– Бредешь без дороги по глухому лесу. Только сосны да небо – один в целом свете. И вдруг заорешь диким голосом изо всех сил, изойдешь в этом крике такой первобытной радостью, что потом долго только дрожишь и смеешься».
Представляется, что эта «тяга к земле на горизонте» (по выражению Ф.А. Степуна) не только играла не последнюю роль в формировании и поддержании особого склада ума русского общества и внутренних духовных влечений народа, но и было закономерным отражением представлений русских людей о вселенском устройстве и мировом порядке.
Странников на Руси с древности часто называли «каликами» или «каликами перехожими» (от латинского слова «caligae» – особый вид обуви для дальних переходов) и их странствие, как правило, не было абстрактным (идти куда глаза глядят) и бесцельным. Странник не был бродягой, искателем приключений или беглецом, хотя в нем были черты всех этих явлений. Целью странничества обыкновенно было посещение святых мест русского православия (храмы, монастыри, города), а нередко и центра мирового христианства – Иерусалима:
А из пустыни было Ефимьевы,
из монастыря из Боголюбова,
начинали калики наряжатися
ко святому граду Иерусалиму.
На Руси это явление существовало уже с глубокой древности (X–XI вв.) и было необыкновенно распространено. Зачастую оно принимало столь массовый характер, что даже иерархи Русской православной церкви, всегда сочувствовавшие странникам и поощрявшие паломничества, вынуждены иногда были обращаться к своей пастве с призывами сдерживать свои страннические порывы. Так, уже в середине XII столетия новгородский архиепископ Нифонт, обращая внимание на необычайный размах паломничеств к святым местам, призывал «не ногами искать спасения у Бога».
Следует также отметить, что на протяжении многовековой истории нашей страны (пожалуй, вплоть до начала XX в.) на Руси, скорее всего, не было человека, который бы хоть раз не разделил странническую участь. И это было не просто перемещение из одного места в другое, а, учитывая расстояния и средства передвижения, именно странничество, прикосновение к нему, жизнь (и весьма продолжительная) по тем законам, которые диктовала дорога (о смысле самого пути, дороги, речь пойдет далее). Странничество было в полном смысле этого слова общенациональной чертой, а не свойством какой-то строго очерченной группы людей.
На Руси были широко распространены представления о Христе как о страннике, который ходит по Русской земле, вдохновленные его же словами и эти представления являлись, несомненно, одним из духовных источников странничества. Другим источником этого явления была, несомненно, также одна из главных идей Нового Завета о бренности сего мира, его легковесности, нестойкости и о необходимости в связи с этим оставить все богатства земные и отправиться на поиски своей небесной родины, заботиться исключительно о благах духовных, о спасении собственной души. «Не собирайте себе сокровищ на земле… но собирайте себе сокровища на небе. Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше»
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 137
