году, отмечал, что точно такие же задиры с навахами готовили себе папироски на бульваре Прадо в Мадриде18. Разумеется, эти ножи «для резки табака» в силу своей легитимности тут же стали драматически вырастать до огромных размеров. Несоответствие между размерами навах и целями, для которых они использовались, ещё в 1796 году отметил французский офицер Николя Массиас, позже сделавший дипломатическую карьеру и ставший известным литератором.
Рис. 11. Испанские навахи XVIII в.
Массиас попал в плен к испанцам в разгар так называемой Войны Первой коалиции, длившейся с 1792 по 1797 год, и имел достаточно времени для наблюдений за различными местными традициями. Вот что он писал: «Можно увидеть испанцев, нарезающих связку табачных листьев не толще большого пальца ножом длиной в полтора фута и с остриём в форме иглы. Само собой разумеется, что для того, чтобы нарезать две щепотки табака, не нужен нож такого размера и с остриём такой формы»19.
Через двадцать шесть лет после выхода в свет работы Массиаса мы находим ещё одно любопытное свидетельство, и снова от француза — известного политического деятеля и историка Адольфа Тьерса. В 1822 году ему довелось путешествовать по Пиренеям. При пересечении испано-французской границы один из сопровождавших его испанцев самого бандитского вида достал огромную наваху, открыл и остриём стал прочищать трубку. К нему подошёл бригадир жандармов и заметил, что подобные ножи запрещены во Франции. «Значит, — сказал испанец, — запрещено нарезать табак и хлеб?» «Конечно, нет, — ответил бригадир. «Но как-то он длинноват для табака и хлеба». — «А как насчёт волков и собак? Что же нам теперь, не защищаться от них?» Хотя все зрители, наблюдавшие за этой сценкой, сошлись на том, что, скорее всего, французов этой навахой резали чаще, чем хлеб, но бригадир решил не связываться с её угрюмым владельцем20.
Рис. 12. Испанец с навахой, 1872 г.
Рис. 13. Налетчики с огромными навахами. Мадрид, 1885 г.
Похоже, что на переломе XVIII и XIX веков необходимость нарезки табака стала привычной и общеупотребительной аргументацией в пользу ношения навах. Так, например, когда герой изданной в 1791 году пьески Рамона де ла Круза «Еl Munuelo» достаёт наваху, первое, о чём его спрашивают приятели: не собирается ли он шинковать табачок. Правда, владелец навахи быстро развеивает иллюзии товарищей и доверительно сообщает, что собирается нанести «сто ударов ножом»21. А через несколько лет герой другой пьесы под названием «Еl Domingo» выхватывает «наваху для нарезки табака» уже как инструмент мести22. Видимо, это бродячий сюжет, так как и в вышедшей в 1833 году пьесе Эухенио Моралеса «Ламанчец при дворе», когда один из героев тоже вытаскивает наваху и его спрашивают, для чего он её достал, он отвечает: «Порезать табачок». Однако потом поправляется и добавляет, что «подумывал устроить резню»23. В Манифесте об окончании дружбы и сотрудничества между испанцами и французами из-за событий, произошедших с 17 марта по 15 мая 1808 года, говорилось, что во время Мадридского восстания хорошо вооружённой французской армии, поддерживаемой артиллерией, противостояли простые горожане, чьим единственным оружием служили «навахи для резки табака»24. Испанские авторы отмечали, что даже аристократы, одетые согласно модным веяниям как андалусские махо, убивали время, нарезая табак для сигар огромными навахами25.
Рис. 14. Карикатурное изображение бойца на ножах с огромной навахой в руке, 1850 г.
Надо заметить, что некоторые нобили умели не только стильно кроить навахами табак. Можно вспомнить нашумевшую историю с участием представителя «отдыхающего класса», случившуюся в 1902 году. За женой известного испанского игрока и бонвивана маркиза де ла Торре начал таскаться некий француз, виконт Лавернье. Однажды терпение испанца иссякло, и как-то раз, сидя в большой компании, он достал наваху и прилюдно поклялся на её клинке, что пусть он не обретёт покой, пока этот нож не пронзит сердце подлого виконта. Вскоре слухи об этом донеслись до Лавернье. Чтобы избежать встречи с мстительным де ла Торре, виконт стал предельно осторожен, выходил из дома крайне редко и только ночью. Однако испанец умел ждать. Как-то раз виконт выскочил в лавку на угол за табаком. Живым его больше никто не видел. Этой же ночью состоялась дуэль на ножах, и утром прохожие нашли тело Лавернье. В груди у него торчала рукоятка большой каталонской навахи де ла Торре. Сам маркиз не стал терять времени и бежал из страны26.
Рис. 15. М. Клингер. Поединок на ножах из-за девушки, 1880–1884 гг.
Навахи, классифицированные как «ножи для табака», нередко можно встретить и в судебных делах тех лет. Так, 13 октября 1860 года в результате поединка, проходившего на мадридской площади Puerta de Moros, один из участников дуэли получил несколько ранений оружием, классифицированным судом как «наваха для нарезки табака»27. И раз уж речь зашла о махо, то мы можем обратиться к истории махизма — ещё одного фактора, сыгравшего немаловажную роль в популяризации навахи и формировании архетипа «народного» испанского ножа.
Рис. 16. Махо с навахой и сеточкой для волос.
Рис. 17. М. де ла Крус. Махо-бретёр, 1777 г.
Движение, известное как махизм, зародилось в 1700-х как стихийный протест испанских рабочих и ремесленников в ответ на непопулярные профранцузские реформы правительства, а сторонники этого движения стали именоваться махо и махами. И именно махо образовали костяк оппозиции традиционалистов, выступавших против приверженцев и поклонников французской культуры, так называемых «afrancesados» («офранцуженных»).
Как ортодоксальные традиционалисты махо ревниво соблюдали архаичный испанский дресс-код, упорно не желая отказываться от старинных вышитых камзолов, длинных плащей и, конечно же, ножей, которыми они резали табак и лица наглецов. Вместо французских треуголок махо демонстративно носили старинные шляпы, презирали французские напудренные парики и предпочитали отращивать длинные волосы, которые прятали под специальной сеточкой — «redecilla»28.
Согласно общепринятой хронологии, движение это зародилось в 1770-х, но думаю, что оно имеет значительно более долгую историю. Я всегда задавался вопросом: почему махизм должен был появиться лишь в правление Карла III, если права испанцев, а также их культуру и традиции начал беззастенчиво попирать ещё Филипп V? Что, если знать испанские менталитет и характер, не могло пройти незамеченным и остаться безнаказанным. Поэтому я совершенно не был удивлён, когда первые упоминания о появлении махо мне удалось найти
