вред кому-то из близких? Возможно, это мать, сестра или подруга. Наверное, из-за этого она попала в рабство.
На самом деле в этом нет ничего нового или удивительного. Мексиканским ублюдкам плевать на других, их волнует только власть и деньги. Угрожать бедной девушке, причинить вред её родным? Для них это проще простого. Но теперь я был решительно настроен узнать, кем угрожали Насте, и найти этого человека. Однако сначала мне нужно было, чтобы она сама захотела поговорить со мной об этом. Или же я буду вынужден действовать силой и заставить её рассказать правду.
Сжав челюсти, я представил, как переломаю каждую косточку в теле мерзавца, который посмел причинить ей боль. Я отрезал бы ему язык, а если Настя подвергалась сексуальному насилию, то скормил этой твари его собственный член, и заставил бы его испытывать то же самое, что и она. Но мне пришлось отбросить эти кровожадные мысли, чувствуя, как адреналин вскипает в венах, а жажда крови затмевает разум. Мне нужно было держать себя в руках, чтобы быть в состоянии готовности, если Насте ночью снова станет плохо. Я понятия не имел, как часто повторяются у неё эти срывы, и что именно может стать триггером.
К моему удивлению, в памяти всплыли образы, как я прижимал хрупкое тело Насти к своей груди и жадно целовал. Это воспоминание вызвало неожиданную реакцию в теле – мой член дёрнулся, напоминая о давно забытых инстинктах. Уже много лет меня практически не возбуждают мысли о девушках, хотя и рядом со мной тоже никого и не было. Но сейчас, при одной только мысли о мягком теле Насти, её упругих грудях, прижатых к моей собственной, о её пухлых, манящих губах, он наливался кровью. Я прикрыл глаза, пытаясь отогнать навязчивые образы, что роились в голове. Но тело предательски реагировало, а член пульсировал от желания.
– Что, чёрт возьми, происходит? – с досадой пробормотал я, сжимая кулаки до побелевших костяшек. Я ненавидел себя за эту слабость, ведь всегда гордился своей способностью держать эмоции и желания под железным контролем. Но Настя каким-то образом умудрилась пробить дыру в моей броне и разрушила весь мой самоконтроль, сама того не осознавая.
Выругавшись по-итальянски, я опустил руку вниз по своему накаченному прессу, обхватывая пульсирующий член, и начал ритмично двигать ладонью.
Проклятье! Я должен избавиться от этого наваждения.
Но образ Насти никак не покидал моего измученного сознания. Её соблазнительные изгибы, манящий взгляд, чувственные губы – всё это будоражило воображение, распаляя пожар вожделения, разгорающийся во мне.
Сжав зубы, я с остервенением двигал рукой по пульсирующему члену, представляя, как пальцы гладят её соблазнительные изгибы, спускаясь к влажной, пульсирующей плоти. Моя хватка на члене стала жёсткой и судорожной, а движения – отчаянными и рваными. Меня захлёстывала волна жгучего, мучительного наслаждения, от которого сводило скулы и перехватывало дыхание. Я едва сдерживал низкие, рваные стоны, вырывающиеся из горла сквозь стиснутые зубы. Боже, как же мне хотелось вонзиться в неё, ощутить её тугую, влажную тесноту, услышать её сладкие, умоляющие крики.
Но нет, я не могу позволить себе такую слабость. Я должен держать свои тёмные, порочные желания под железным контролем. Иначе они разрушат всё, что я так тщательно выстраивал годами. Зарычав от ярости и отвращения к самому себе, я ускорил движения, чувствуя, как напряжение внизу живота достигает предела. Ещё немного – и волна обжигающего наслаждения накроет меня с головой.
Прикрыв глаза, я представил, как грубо сжимаю Настю в своих объятиях, впиваясь в её пухлые, искусанные губы голодным, жадным поцелуем. Как мои мозолистые ладони скользят по её нежной, фарфоровой коже, сминая, лаская, пробуждая в ней ответное, обжигающее желание. Как она выгибается навстречу моим прикосновениям, как с её губ срываются сладкие, умоляющие стоны. Это видение довело меня до исступления, и я, рыча сквозь стиснутые зубы, кончил на холодный, мраморный пол душевой кабины, забрызгав белоснежную плитку своим семенем.
Отдышавшись, я открыл глаза и уставился на свои испачканные ладони. Моё лицо исказила гримаса отвращения – к самому себе, к своей слабости и распущенности. Мне было мерзко от осознания того, что я поддался низменным порывам плоти по отношению к невинной Насте.
– Cazzo! – выругался я сквозь зубы и с силой ударил кулаками в стену душевой. Боль в разбитых костяшках на мгновение притупила терзающую меня страсть. Но лишь на короткий миг.
Сплюнув с отвращением, я встал под ледяные струи, пытаясь смыть с себя следы этой мерзкой похоти. Я яростно тёр кожу мочалкой, желая стереть саму память об этом позоре. Но жар, пожирающий меня изнутри, не утихал.
Выключив воду, я вышел из душа и, вцепившись в края раковины, посмотрел в зеркало. Но вместо собственного отражения я увидел лишь хрупкое окровавленное тело девушки, всю в крови и сперме, и её пустые, лишённые жизни глаза.
Глава 8. Доменико
После душа я лежал на кровати, уставившись в потолок, погруженный в свои мрачные мысли. Воспоминания о той кровавой расправе не давали мне покоя ни на секунду. Кошмарные образы безжизненного тела раз за разом всплывали в моём сознании, мучая и терзая меня. Я отчаянно пытался отогнать эти видения, но они упорно не желали покидать мою израненную душу.
Несколько мучительных часов я ворочался, тщетно пытаясь найти хоть каплю покоя в беспокойном сне, но он ускользал от меня, будто насмехаясь над моими страданиями. Ощущение вины сдавливало грудь, не позволяя сделать полноценный вдох. Я чувствовал, как меня медленно поглощает тьма, утягивая в бездну мрачных и гнетущих размышлений.
Наконец, измученный и обессиленный, я забылся в тревожном сне. Но внезапный звук открывающейся двери заставил меня мгновенно вскочить с кровати, рефлекторно выхватывая пистолет из-под подушки. Целясь в тёмный проём, я приготовился к худшему, напряжённый, как натянутая тетива.
Однако, разглядев в полумраке Анастасию, я громко выругался от неожиданности и опустил оружие. Её внезапное появление застало меня врасплох. Сердце бешено колотилось, а в груди нарастало раздражение и тревога.
– Настя, какого хрена ты делаешь? – прорычал я, гневно сверля её взглядом.
Но, к моему растущему беспокойству, девушка никак не отреагировала на мои слова, продолжая бесстрастно двигаться в мою сторону. И
