смерть, или муннов, проказников и сплетников. Уж с ними-то куда сложнее договориться.
— Поле было так давно, что я не уверена, а не привиделось ли оно вообще. В любом случае, та связь давно вырвана с корнем. Я не могу больше управлять погодой и приносить щедрый урожай.
— Значит, не можешь насылать и голод.
Поля кивнула, зевнула, вытянулась на топчане.
— Утром отправляемся в ущелье. Давай спать.
Даня погасил фонарик, лег, прислушиваясь к ее тихому дыханию.
Сколько мыслей в голове, сколько вопросов, сколько соблазнов.
***
Поля еще спала, когда он проснулся.
Свернулась клубочком, как кошка на печке.
Волосы упали на лицо, покрывало сбилось к босым ногам.
Тьерры были золотистыми крошками, которые ловко прятались между стеблей растений, но показывались во время цветения ржи или пшеницы. Они обожали прикорнуть в полдень, отчего все работы на поле в это время останавливались, а зимой эти духи и вовсе впадали в спячку, уходя глубоко под землю, укрываясь снегами. Больше всего тьерры любили свежий, еще теплый хлеб, выращенный на их поле. «Ты с нами сажал, поливал, сушил, убирал, молотил, так раздели же и трапезу»…
Тьерры частенько дразнили степенных духов дома, гортов — могли опрокинуть плошку с едой или подломить половицу, потому что издавна спорили меж собой, кто из них важнее для людей. Но если горт и тьерр подружатся, то хозяевам это принесет счастье и процветание.
А иногда тьерры оборачивались прекрасными женщинами. Каждый землепашец знал, что если пред тобой среди поля появится красавица в белой сорочке и с распущенными пшеничными волосами, с васильковыми глазами и пышными формами — то будь ты хоть трижды верным мужем, будь ты старцем немощным, а изволь заняться с ней любовью. И чем больше страсти ты проявишь — тем плодороднее станет твоя земля. А откажешься — не знать тебе в ближайшие годы урожая. Тогда жены ругали мужей: ах ты, непутевый, не смог как следует ублажить кормилицу нашу!
Поля сказала, что почти ничего не помнит, все забылось за колыбельными, а Даня смотрел на нее, спящую, и зачем-то спрашивал себя: а сколько мозолистых, натруженных рук ласкали ее прежде?
Такая девочка.
***
На улице его ждала Гуля.
Студенты шумной ватагой накрывали себе завтрак за длинным столом под открытым небом. Они собирались уезжать.
— Сегодня мы отправимся в ущелье, — предупредил Даня, — ты оставь за нами домик.
— Твоя девушка вернулась? — спросила Гуля отрывисто.
Ох, как хорошо Даня знал эти интонации, эти расширенные зрачки, сбивчивое дыхание. Никогда не мог устоять, никогда не терял надежды, никогда не отказывался, хоть и знал о немедленной, болезненной расплате.
Он все еще не смирился.
«Тебя будут любить человеческие женщины, любить пылко, любить безрассудно. И тебя будет неудержимо тянуть к ним, но ты не сможешь осчастливить ни одну из них…»
Проклятия, высказанные на гранитных карьерах, высечены в вечности.
И какой зловредный мунн тогда дернул Даню сунуться к жене богатого горнодобытчика. Кто знал, что у него в каждом кармане по руне.
— Вернулась, — ответил Даня, не желая уточнять, что Поля — напарник, а не возлюбленная.
— Береги себя, про ущелье всякое сказывают, — прошептала Гуля, обхватывая руками его лицо.
Ее жар можно было унять лишь поцелуем, после него дурман рассеивался, это Даня давно выяснил.
И он не стал уклоняться, лишь резко втянул носом воздух, когда ожог вспорол кожу его губ.
Глава 07
Поля всегда просыпалась быстро, а понимала, где находится, — долго. Вот и в это утро она резко села в кровати, а потом замерла, соображая. Туристическая деревня. Домик.
Ах да.
Они с княжичем собираются в Костяное ущелье. Лучше было бы выйти раньше, конечно, но она проспала, а Даня ее не разбудил.
Потом вспомнился и вчерашний разговор. Она правда когда-то была тьеррой? Или ей приснились все эти поля, и небо, и солнце? Может, это и вовсе чужие видения? Может, она просто собрала картинку из бесчисленных колыбельных?
Если она и прежде видела этот мир, то почему он казался таким незнакомым? Почему Поле так туго пришлось первое время — учиться говорить, а не петь, различать человеческие лица, понимать, что они выражают?
Духи — создания без души, всего лишь капли силы, которые ушедшие боги стряхнули со своих пальцев. Учитель рассказывал Егорке, а Поля тоже слушала: духи беззаботны и бессердечны, они не знают горя и любви, им легко угодить, но и рассердить их очень просто. В духах нет добра и зла, даже шайны приходят лишь тогда, когда человек сам их зовет — в минуту слабости, отчаяния или боли. «Хочешь жить до ста лет — не приглашай смерть раньше времени», — говорили горцы.
Мотнув головой, чтобы разогнать лишние мысли, Поля сосредоточилась на настоящем. Встала и вышла из домика.
Даня стоял на крыльце, оглянулся на скрип двери, и Поля испугалась: до того страшным было его лицо. Совершенно белое, измученное, с безобразными волдырями на губах. От рта лучами расходились взбухшие рубцы, покрытые едва схватившейся корочкой.
— Доброе утро, — Даня улыбнулся, отчего кожица на верхней губе треснула и закровила, но у него лишь дернулась венка на виске. — Проснулась?
Поля молчала, не зная, как реагировать.
Тут студенты громкой ватагой принялись громко прощаться с ними, и Даня слетел с крыльца, кого-то обнимал, кого-то хлопал по плечу, девушек целовал в щеки, и никто, никто не обратил внимания на его ужасающие волдыри и рубцы.
Когда археологи, смеясь и болтаясь, направились к дороге, Даня слегка покачнулся, но тут же вернулся к Поле.
— Тебе надо плотно позавтракать, — сказал он.
— А тебе?
— А я уже, — он снова улыбнулся, кровь из капли превратилась в струйку, потекла по подбородку, но Даня не утирал ее.
Вряд ли он мог не знать об этом?
Медленно кивнув, Поля сходила умыться, прилежно съела все, что перед ней поставили: лепешки, сыр, варенье, два вареных яйца, запила сладким травяным чаем.
— Я пригоню машину поближе, — решила Поля, глянув на вещи Дани, которые он уже выкатил из домика: громадный рюкзак и пузатый чемодан.
— Да ладно тебе, — отмахнулся Даня, — дотащу.
Добродушно-веселая Гуля пожелала им удачи в походе. И снова — она смотрела на Даню совершенно обыкновенно, словно он не выглядел так, будто поцеловал кипящий котел.
Они просто не видят, уверилась Поля. По какой-то причине не замечают этих ран. А Даня умело притворяется, что с ним все хорошо, видимо, не в первый раз.
Поля шла вслед за ним к внедорожнику, колесики чемодана прыгали по камешкам, рюкзак маячил
