class="p1">А Ратвер падает. Мордой в землю.
И больше не встаёт.
Ледзор тяжело дышит, опирается на топор, как на костыль. Весь в крови, в пыли, в паре. Смотрит на меня и хрипло выдыхает:
— Хо-хо… крутая была битва, граф.
— Да, — я лежу на бархане и перевожу дыхание. — Жалко только, что это разовое удовольствие.
* * *
Битва с Ратвером вымотала до предела. Хочется просто рухнуть в постель и вырубиться хотя бы на пару суток. Но беременной жене дано слово. Я обещал провести с ней эту ночь. Поэтому остаётся одно: бахнуть энергококтейль позабористее, втянуть воздух, собрать остатки воли в кулак — и вот мы со Светкой… катим в кромешный лес.
Машина подпрыгивает на корнях, гравий шуршит под колёсами, за окнами — густые ели, как щиты в две стены. Светка за рулём. Упёртая, сосредоточенная, не отрывает взгляда от дороги. Будто не в декрете, а на финальном задании.
— Когда ты говорила, что я буду всю ночь твой… — говорю я удивленно, — я, признаться, представлял себе немного другой сценарий.
— Это тоже будет, — отвечает она, не отрываясь от дороги. Голос ровный, как лезвие. — Завтра.
— А сегодня?
— Сегодня мы едем кое-кого бить, — оскаливается кровожадно.
— Ты же беременна, — напоминаю мягко. А то мало ли, вдруг у бывшей Соколовой гормоны взыграют.
Она морщится.
— Дай мне хотя бы один раз морды начистить, Даня, ну пожалуйста, — вздыхает Светка. — Перед тем как уйду в этот чёртов декрет. Вы там с Настей гулей крошили, а я сидела и ела суп Лакомки с иномирской капустой. С капустой, Даня! Мне, блин, завидно! Вот прям по-человечески, честно!
Вздыхаю:
— Ладно. Уговорила. Эта последняя вылазка до родов. Но чтоб без перегрузок, ясно?
Она улыбается довольно:
— Ясно, Данила Степанович!
И вжимает педаль. По-светкиному. С надрывом.
Через минуту выезжаем к старому складу. Металлический ангар, ржавый, обросший бурьяном, как забытый монумент эпохи. По вырубке видно — кто-то тут недавно шарился. Следы, мусор. Запах.
Живое место.
— Ну конечно, — говорю. — Бандитский притон.
Куда же еще меня могла привезти бывшая Соколова.
Глава 5
Стрёмено, Междуречье
— Финрод, о чём ты говорил с Филиновым? — резко спрашивает Феанор.
Финрод оборачивается. Шатёр альвийских офицеров затихает. Ещё секунду назад лейтенанты-альвы обсуждали диспозиции, делились историями как зачищали гулей, кто-то тихо смеялся над чьей-то шуткой. Но теперь всё затихает.
Галадриэль, стоящая рядом, тонкая и ослепительно белокурая, резко поворачивает голову. А Феанор тем временем шагает к ним. С ровным гневом на лице.
Даже бесстрашная Галадриэль вся подбирается. Да и Финрод тоже. Как по-другому? Просто стоять рядом с Воителем — уже подвиг.
Финрод всё ещё помнит, как сотни лет назад Воитель прорубался сквозь ряды дроу. Как вёл легионы на бой. Как сражался с самим генералом Мелькором — тем самым, кому сулили членство в самой Организации.
Сейчас, спустя века, ничто не изменилось. После недавней зачистки гулей Финрод видел всё сам: как Феанор в одиночку вломился в логово, срезал гулей, как садовник срезает сорняк. Как спас троих лейтенантов — просто потому что успел, потому что мог.
И вот теперь он стоит перед ним. Тот же Феанор Воитель.
— Мы обсуждали с милордом Данилой наши татуировки, — спокойно ответил Финрод, не отводя взгляда. — Те, что набили нам монахи.
— С м илордом, значит? — рычит Воитель. — Татуировки, говоришь? Что-то не похоже, — Феанор шагает ближе. Слишком близко. Финрод машинально бросает взгляд на Галадриэль. Она стоит рядом и видит, как на него наезжают. Перед такой женщиной не хочется выглядеть сломленным. Даже перед Воителем. Тем более Финрод уже видел, как могучего Воителя лорд Данила ставил на место. Значит, это возможно.
— Отойди, Феанор, — твердо бросает Финрод.
Воитель усмехается. Губы изгибаются в тонкую насмешку, в голосе звучит хрипловатая насмешка:
— Или что? Напомни, Финрод, кто разделал Мелькора одной рукой? А кто до этого получил в челюсть от него и грохнулся на глазах у всей линии фронта? Думаешь, теперь справишься со мной?
Финрод не двигается. Стоит. Губы у него бледнеют от напряжения, но голос звучит хрипло и ясно:
— Ты всегда всё доводишь до крайности, Феанор.
Галадриэль отступает на полшага в сторону — не от страха, а чтобы стать боком и держать обоих мужчин в поле зрения. Плечи её расправлены, голос — резкий, как треск стекла:
— Что ты хочешь от него, Воитель?
Феанор даже не поворачивается к ней. Его ответ — короткий, почти отрывистый:
— Честности от своих солдат.
— С чего ты взял, что мы твои? — срывается с губ Финрода. Голос дрожит, но не от слабости — от того, что копилось слишком долго.
Феанор склоняет голову набок. В его взгляде вспыхивает что-то острое — ярость и сарказм:
— Тогда чьи же? Неужели Филинова?
И именно в этот момент в шатёр залетает Зела.
— Эй, лейтенанты! У нас посылка от милорда Данилы! Для поднятия боевого духа!
Воительница, как всегда, почти обнажённая, лишь кожаные ленты прикрывают грудь и бёдра. В правой руке — мешок. За ней тащится и Бер, морща нос от запаха из мешка.
Все оборачиваются на парочку капитанов. Даже Феанор, позабыв о Финроде, поворачивается к Зеле:
— Дай угадаю — мальчишка прислал какую-нибудь ментальную херовину?
— Даже не близко. Теряешь нюх, вулканистый, — усмехается Зела. Она говорит прямо Феанору в лицо. Смело, почти вызывающе. Такой смелой она раньше не была с Воителем. Да и Бер — тоже. Общение с Данилой, похоже, изменило обоих. У капитанов явно появилось ощущение, что их есть кому защитить.
Зела достаёт из мешка… голову. Оскаленную, отрубленную, с ещё сохранившимся на лице безумным выражением.
Все замирают. Феанор первым узнаёт мертвеца:
— Ратвер⁈
Сразу же поднимается шум. Альвы переглядываются, кто-то вскакивает с места. Возгласы — горячие, взволнованные:
— Это он! Тот самый ублюдок!
— Да это же Ратвер, точно он! — бросает кто-то от дверей.
Галадриэль резко выдыхает:
— Этот сукин сын… — она смотрит пристально. — Во время войны с ликанами мы с Финродом вели наблюдение за их лагерем. Он появился там всего раз. Но эту рожу… я запомнила на всю жизнь.
— Праотец ликанов, — подтверждает Финрод.
— Из-за него мы попали в лапы монахов, — звучит голос с заднего ряда.
