этаж, спустился в парадную, откуда присоединился к занятому пререканиями с гвардейцами хранителю.
– Имеются проблемы? – спросил он у хранителя, гвардейцы без промедления пропустили его вместе со слугами.
– Чем обязан вниманию вашей милости? – поклонился хранитель, и они продолжили следовать за носильщиками, идущими к двери хранилища подле тронного зала.
– Меня беспокоит неравномерность поступления средств в казну. Городу нужен новый водопровод, а Остермол не обладает должным уровнем доходов.
– Император, введение налогов сейчас – во время столкновений с Торговцами – не лучшее время.
– Вы собираетесь мне перечить, хранитель?
– Я лишь взываю избегать неразумности.
– По моему мнению, неразумно перечить и пререкаться с наместником богов на земле. Сколько вам понадобится времени на сбор десяти тысяч иридиумовых слитков?
– В резервах империи не имеется чистого…
– А я говорю о нем? – прерывал его Барданор, ощущая неясную злобу, – Привезите его к зиме, ученые придумали способ запалить и разжечь солнце.
Хранитель сжался от ужаса, но благоразумно промолчал, а когда они вошли в обитое серебром хранилище, заверил императора в своей верности престолу, после чего ему было позволено удалиться.
Хранилище состояло из главного помещения с купольным потолком и параллельных ответвлений, разделенных аркадами, опирающимися на полуколонны. В главном помещении были установлены продольные скамьи напротив стеллажей, где за счетами сидели счетоводы, отбивая пальцами по кругляшкам, перебрасывая их из угла в угол счетов, и что-то записывая пером в блокноты на коленях. Те, что заседали у возвышавшихся над остальными скамьями кафедр, с колпаками на головах, поглядывали на прокручивающийся в центре прозрачный шар, в котором перемешивались прошения о выплатах, после чего запросы и письма вынимались наугад дабы оградить рассмотрение жалоб от коррупции.
Барданор отвлекся – его всегда занимал вопрос – как они – жители острова Скал – выживали без торговли во время смещения водяных вихрей, перекрывающих водяные тропы? Земля Скал ни рожала ничего, кроме мха да горного клевера и, практически непригодна для земледелия. Вероятно, как он подумал, во всем замешан Безымянный остров и Цепи, но тогда Верховный Канцлер нагло лжет о недостатках «жизни на отшибе». Впрочем, он еще не докатился до того, чтобы усомниться в верности давнишнего казначея, пусть и смещенного на некоторое время, пока не освободится место в имперском собрании.
Задняя стена у хранилища отворялась, откидываясь на землю, после чего открывался вид на гигантский грузовой лифт, спускающийся по отвесной горе в небольшой порт для одного-двух кораблей. Раздался отчетливый шум прибоя, морская пена брызгала, омывая обтесанный камень, а взгляду открывалось нечто невероятно красивое, пусть и уступающее по своей устрашающей мощи виду из бойниц Рокмейнселла. Это великое и беспредельное море, перетекающее в бездонный океан, от чего и породилось ругательство – «иди ты в бездну!» Земная кора отличалась своей неравномерностью. Морями в Севергарде именовали места, где определенный слой земной плиты образовывал некое подобие огороженного палисадника или ямы, заполненной водой, но менее глубокой, нежели окружавший ее океан. Иногда моря были настолько мелкими, что там можно было ходить пешком или же плавать на лодке, они вырастали в невероятно просторные болота, расходящиеся на десятки километров. Однако, перепады глубины были настолько резкие, что сразу за ними могла идти километровая впадина. Дно океана, в прошлом бывшее землей, казалось, раскурочило метеоритным дождем. Когда стена окончательно отворилась, превращаясь в лестницу, разбросанные по камням и у спуска к воде резонансные столбы засветились, объединяясь между собой протянувшейся по воздуху голубоватой «нитью». Рокот волн мигом стих, море разгладилось, пряча «морщины», а скопления туч развеялись, оставляя на небе затянутую белую дымку, не сходившую оттуда еще со времен потопа. Мало кто из взрослых людей пережил его, а детям издавна внушали об исконном зле солнца, выжигающем глаза.
«Пора бы и сосредоточиться на насущных проблемах», – подумал император, вспоминая о том, что Фекс сделал запрос помощи у союзников, и, вероятно, те уже стягивают войска. А еще надлежало разобраться с Донверхеймом, сместить тамошнего правителя и стабилизировать поступления денежных сборов, а, так же, вывезти на баржах в Рокмейнселл новобранцев с природными минералами. Все равно, скоро в этом острове не будет надобности, особенно, когда статус столицы империи ляжет и на Хэнгтервол, а Донверхейм он обратит в обычную колонию, куда будут ссылать на добычу руды преступников. «Водовороты неподалеку Донверхейма за годы взаимоотношений с Севергардом нанесли куда больше потерь, чем выгод, потому нет причин его содержать и дальше» – перечитал Барданор свое послание, но, когда к нему подошел почтовой, убрал его в нагрудный карман. Все-таки «родина» задаром не продается. Он еще помнил свое детство, и, пока любовь к прошлому перевешивала целесообразность.
Заметив появление императора, гвардейцы вывели из помещения всех, кроме троих счетоводов, заседавших за кафедрами, дабы избежать лишних ушей.
– Каковы приказания?
– Поручите казначеям оплатить счета ордена протекторов.
Кто бы мог подумать, что монахи-воители обходятся столь дорого? Его брат впадёт в ярость, если он не погасит долги протекторов перед дальними городами, поскольку им всюду в пределах Севергарда было положено оказывать гостеприимство, и далеко не все правительства оказывали щедрость в этом вопросе. По словам брата, протекторы нередко жаловались на то, что вместо скромного номера или койки им подсовывали тухлую похлебку и провонявший от блох матрас с ночлегом на улице. Такого лорд-защитник стерпеть не мог, хотя большая часть его «угроз» и ограничивалась карой богов да взыванием к совести. Повсеместно орден защитников считали причиной всех бед, поскольку куда бы ни влез протектор – он стремился отстоять интересы как зачинщиков, так и пострадавших. «Соблюдать нейтралитет крайне затруднительно в наше время». «Для начала хотя бы соблюдайте свой кодекс, – отвечали им, – там говорится о защите нищенствующих и немощных, а не наоборот, вы же помогаете и тем, и другим, точно ростовщики». Это сравнение крайне оскорбляло защитников, потому нередко Барданор предлагал распинать за клевету, на что брат отвечал: «подобные меры – чрезмерны».
Недавно они вступили в яростную перепалку, когда он заявил, что «дар свободы мучителен для людей, и он, как истинный благодетель, освобождает их страданий, позволяя ему руководить страной». Лорд-протектор обвинил его в надменности, а Барданор влепил брату пощечину, хотя и сам от инерции и того, что тот и не дрогнул – едва устоял на ногах. «Будь предо мной кто-то другой, несдобровать бы тебе», – прокричал он, вызывая стражу, но лорд-протектор уже ушел, все такой же безмолвный и холодный к оскорблениям. «И после случившегося – он говорит мне о надменности!» – император не заметил, как им овладела злоба. Но, когда заметил уставившиеся на него удивленные взгляды подданных, мигом нашел силы усмирить себя. «Неужели я проговорил что-то вслух?» – растерянности его не было предела, а в голосе просквозила ярость
– Что вы слышали?!
Счетоводы дрогнули, почтовой уронил шкатулку с конвертами, гвардейцы непринужденно стояли в карауле у лифта. Подданные молчали.
– Когда я отдаю приказ – отвечайте! – он подбежал к ближайшему замершему почтовому. «Мальчишка», – мелькнуло у Барданора в голове, но это не помешало ему схватить того за шею и прислонившись ртом к уху прошептать:
– Или ты признаешься, и тебя ждет темница, или же я прикажу сбросить тебя с обрыва мимо лифта.
– Милостивый государь! – раздался старческий голос средь ошарашенных счетоводов, – мой внук не сделал ничего плохого, прошу вас, смилуйтесь, – а затем голос старика в мантии перешел на строгий тон, – а ты, негодный мальчишка, опустись пред императором на колени и целуй руки!
Когда же хватка Барданора не слабела, а лицо почтового наливалось кровью, и он, судорожно хватая воздух, вцепился ногтями в руку императора, старик не выдержал и ринулся с кафедры, чтобы обнять императора за ноги, но гвардейцы отбросили его назад, а почтовой… Отдышавшись, Барданор поглядел на обмякшее тело
– Пригласите лекаря, гаденыш расцарапал мне руку, – император оглянулся, – старика в темницу, пацана – приведите в чувство, коли еще дышит.
– А, инцидент, ваше величество, – спросил гвардейский офицер, – когда лорд-протектор вернется, его непременно заинтересует…
– Никакого инцидента не было, – проговорил Барданор ледяным тоном, – ты меня понял?
Затем, после трапезы и пощипывающих мазей, он надел белые перчатки и, утомленный, завалился на трон, укрываемый балдахином
– Сегодня император
