берегу был редким, и проповедник увидел свет в одном из домов. Синдирелла смотрела на эти огни, отражение огромной луны в воде и повторяла снова и снова:
— О, касиво, касиво.
Он подошел к ней сзади, произнес:
— Это точно, сладкая, — и ударил по голове сковородой.
Раздался гулкий звон, похожий на нежный звук церковного колокола. Проповедник решил, что одного хорошего удара сверху будет достаточно, но девчонка по-прежнему сидела, а ему не хотелось оказаться в таком деле небрежным, поэтому он ударил еще несколько раз, но уже на второй удар ее голова не зазвенела, а лишь глухо бухнула, словно он бил по плотному резиновому мешку, полному грязи.
Она упала на то, что осталось от ее головы, задница задралась и обнажилась, когда простыня сползла на спину. Проповедник долго смотрел на это, но обнаружил, что ему больше не интересно делать то, что делают животные, не ведая греха и стыда. Избиения вдовы Кейс и Синдиреллы выбили его из колеи.
Он размахнулся и изо всех сил швырнул сковородку в озеро. Та утонула с тихим всплеском. Проповедник Джадд направился обратно к дому и своей машине, выбрался на дорогу, завел «додж» и уехал, заметив, что небо Хеллоуина стало еще чернее. Луна закатилась за темные облака. В их пелене ему почудилось полное страдания лицо, и отдаляясь от дома вдовы, он высунулся в окно, чтобы рассмотреть получше. К тому времени, когда он добрался до спуска к шоссе 80, облака рассеялись, и то, что он видел, больше напоминало фонарь из тыквы, чем грустное лицо. Проповедник Джадд воспринял это как знак того, что он хорошо поработал.
Перевод: Мария Акимова
Валентинка из стали
Посвящается Джеффу Бэнксу
Joe R. Lansdale. "The Steel Valentine", 1989
Еще до того как Морли раскрыл рот, Деннис понял — дело дрянь.
Никто не стал бы вырубать его, везти к себе домой и привязывать к стулу в пустом сарае на заднем дворе по какому-нибудь пустячному поводу — типа валентинку подарить.
Видимо, Морли прознал-таки про его шуры-муры с Джулией.
Деннис моргнул несколько раз, приходя в себя, и его глаза мало-помалу приспособились к полумраку помещения, рисуя все более полную картину. Именно здесь, в сарае, они с Джулией впервые занялись любовью. Сарай был старый, видавший виды, в нем даже ничего не хранилось — чистой воды пылесборник и мавзолей для усохших трупиков мух да пауков, почти неуместный на фоне остальных владений Морли.
Прямо перед Деннисом стоял стол с керосиновой лампой, а за ним, частично скрытый тенью, на втором стуле сидел мужчина, покуривая сигарету. Деннис видел, как в темноте светится алый уголек, подернутый легкой ватной завесой дыма.
Человек подался вперед, к свету — как и ожидал Деннис, это был Морли. Его бритая, похожая на пулю голова отражала свет глянцем пота. Он щерил в улыбке свои прекрасные белые зубы, на его высоких скулах расплылись клоунскими румянами алые пятна. Кожа, туго натянутая на череп, морщин почти нет — на вид Морли был ощутимо моложе своего полтинника с годом сверху.
Во многих отношениях он был моложе своих лет, ибо явно о себе заботился. Каждое утро перед завтраком пробегал трусцой восемь миль, три раза в неделю поднимал штангу, а из вредных привычек за ним числилось лишь курение — приговаривал по три пачки за день. Деннис все это знал, хотя видел этого человека всего два раза в жизни. Ему обо всем рассказала Джулия, жена Морли. Рассказала, когда они лежали рядом. Она любила поговорить о том о сем, а ее излюбленной темой была ненависть к мужу. — Рад тебя видеть, — произнес Морли и выпустил дым через стол прямо в лицо Деннису. — С днем святого Валентина, мил человек. А я уж решил, что перестарался с тобой и ты впал в кому.
— Что за дела, Морли? — Едва заговорив, Деннис поморщился от пронзившей голову острой боли. Да, знатно ему досталось от Морли.
— Только не строй из себя оскорбленную невинность, казанова. Вы с моей женой трахаетесь, и мне это не нравится.
— Что за чушь, Морли, отпусти меня!
— Я думал, такую банальщину только в кино говорят. А оно и в жизни так — вот поди ж ты. По-твоему, я тебя сюда притащил, чтобы сразу отпустить — так, что ли, казанова?
Деннис не ответил. Он попытался потихоньку ослабить веревки, стянувшие его руки за спинкой стула. Если бы он сумел освободиться, возможно, успел бы схватить лампу и швырнуть прямо Морли в рожу. Так-то его и за лодыжки привязали, но вдруг выйдет быстренько выпутаться? Хоть какой-то план лучше, чем никакого.
Если у него будет шанс выйти один на один с Морли, он может одолеть его. Он был на четверть века моложе и тоже в хорошей форме. Не столь хорошей, как во времена игры в профессиональный баскетбол, но тем не менее. Он был высок и пластичен, в его здоровом теле по всем заветам жил здоровый дух, поддерживаемый постоянными пробежками и тренировками на пару с Раулем и тридцатикилограммовым медболом[3].
И все же Морли был силен, небывало силен. Тут Деннис говорил наверняка — пульсирующий узел не унимающейся боли в голове не давал соврать.
Он вспомнил, как его окликнули на стоянке, как он обернулся — и увидел кулак. Ничего больше, один кулак, метеором летящий в лицо. Следующее четкое воспоминание — очнулся здесь, в пристройке.
В прошлый его визит сюда обстоятельства складывались иначе. Куда лучше, что уж там. Он был с Джулией. Впервые встретил ее в клубе, где работал. Они зацепились языками, сыграли партию в ракетбол, а кончилось все тем, что она привела его сюда и они сплелись в объятиях на старом матрасе в углу. А потом — лежали бок о бок, разгоряченные и мокрые, объятые июньской жарой, типичной для лета в Мексике.
После этого они не раз встречались. В большом доме, машинах, отелях. Всегда старались устроить очередное свидание, когда Морли не было в городе. По крайней мере они думали — не узнает. Но каким-то образом Морли оказался в курсе их амурных дел. — Здесь вы и начали, — неожиданно сказал Морли. — И не смотри на меня так, будто я мысли читаю. Она рассказала мне, где и когда. Стала в меня плеваться, когда я ей сказал, что все знаю, но я заставил ее выложить все вплоть до мелочи — даже про то, про что сам
