— и откуда только в ней столько энергии?..
— А что такое «лонное удержание»? — в разговор вклинилась Берта, которую, как оказывается, волновали вопросы более приземлённые.
— Ну, я, может, не совсем правильно это называю… — всё же несколько смутилась Спуки. — Блокировка, вагинальное удержание… Я с терминологией слабо знакома, в основном только с… м-м… внутренней механикой.
— Откуда ты всё это знаешь? — изумление Софи было столь велико, что на миг превзошло даже её возмущение.
— У меня было очень разностороннее обучение. Теперь-то я, конечно, понимаю, для чего это всё проводилось, но тогда мне всё казалось само собой разумеющимся… Среди прочего — управление своими сексуальными энергиями, взаимодействия мышц малого таза, обращение с мужчиной… разве что вживую я впервые это попробовала…
— А почему это я об этом ничего не знала?! — теперь, пожалуй, в голосе Софи вновь доминировало возмущение.
— Потому что ты пыталась подавить мою истинную сексуальность, ты не позволяла мужчинам быть со мной! — во взгляде Спуки прорезалась злость. — Я была собственностью корпорации, но ты сочла меня своей собственностью! Ты навязывала мне общество женщин, считая, что можешь обходиться со мной по своему усмотрению! Мои чувства были лишь развлечением для тебя! Да ты даже сейчас пытаешься исходить из позиций хозяйки!
— Но тебе же было хорошо, когда мы были с тобой! Ты была счастлива, ты любила меня! Почему теперь ты так жестока?
— Я не жестока. Едва ты вернёшь свои долги — и мы в расчёте. А насчёт «были»… Я многое понимаю теперь, и я в состоянии осознать, что ты использовала меня, словно я была лишь бездушной вещью… Ценной, любимой, но вещью… Софи, я по-прежнему тебя люблю, но вот только теперь в наших отношениях ты будешь не только получать, но и отдавать… Думаю, тебе ещё предстоит доказать мне, что твой язык способен на большее, чем только лишь рождать потоки лжи…
Лора недоуменно смотрела на препирающуюся парочку. Что у них происходит? Они же всегда были неразлучны, что называется, «не разлей вода», какая кошка между ними пробежала? Ладно, Софи вполне можно понять — когда тебе сообщают, что быть тебе живым инкубатором, всякий может психануть (хотя, возможно, скажи ей это сам Мицуи, без передаточного звена в виде полукровки, Морель была бы в восторге), но Спуки-то отчего так холодно общается со своей любимой Софи?
— Что у вас случилось? Чего это вы так грызётесь?..
— Ну, я не смогла оценить её стихи, — развела руками Софи.
— Неправда! — Спуки, в последнее время всегда такая непробиваемо-спокойная, сорвалась вдруг на крик. — Дело не в стихах! Ты! Ты позволила всем им издеваться надо мной! Ты! Ты и сама участвовала в этом глумлении, ты…
— А ты что же, пишешь стихи? — трудно сказать, двигало ли Лорой стремление погасить разгорающийся на её глазах конфликт, или же она действительно была поражена, но результат был достигнут — Спуки отвернулась от Софи.
— Да… — призналась она, внезапно смутившись, став вдруг похожей на свою отсутствующую скромную сестрёнку.
— Можешь рассказать?
— Только не критикуйте, а то она на это остро реагирует, — предупредила Софи, и хотела было добавить что-то ещё, но Лора метнула на неё столь резкий взгляд, что девушка осеклась, едва не поперхнувшись.
— Вам правда интересно?..
— Да. Мне кажется, стихи могут сказать о человеке больше, чем автобиография, — уже произнеся эту фразу, Лора вдруг осознала — только что своими словами она признала за Спуки статус человека.
Но Спуки от волнения не заметила её оговорки. Заметно нервничая, она выпрямилась, одёрнула свой костюмчик, и, глядя сквозь Лору, заговорила:
Во снах моих течёт река,
Что океана солоней.
В ней соль и горечь моих слёз,
В ней — чёрный прах мечты моей…
Зачем пришла я в этот мир?
Исчезнуть? Сгинуть навсегда?
Мою мечту, и жизнь, и сон —
Укрыла мёртвая вода…
Лора поёжилась. Написанные Спуки стихи производили странное впечатление, особенно, если, слушая её, вглядываться в её тёмные, ставшие на минуту жутковато отрешёнными, глаза.
— Мёртвая вода… — пробормотала она. — Стоячая вода считается мёртвой. Если твоя река течёт, то вода в ней не мёртвая…
— Мертва та вода, в которой нет жизни, — отозвалась Спуки, и в голосе её тоже не было жизни, словно она не просто читала мрачные стихи, а пребывала в описанном состоянии. — Так что реки бывают мёртвыми… Это люди — люди отравили реки, они погубили и свои реки, но им было этого мало… и они погубили и мою реку тоже…
— Это очень грустные стихи… Знаешь, жизнь всё же имеет и светлые стороны…
— Не стану спорить, — глаза Спуки прояснились. — Возможно, скоро я буду писать другие стихи…
Она как-то неуверенно, словно всё ещё находилась под влиянием своих тяжёлых мыслей, прошла в сторону выхода. Обернулась. Задумчиво оглядела присутствующих.
— Спасибо за внимание, госпожа Ханнинс. А сейчас прошу меня простить, но меня ждут на мостике.
Глава 36. Ядовитое жало
Драккар-2 неподвижно висел над поверхностью Эхнатона, прицепленный к стыковочному шлюзу шахты № 1 через переходный рукав. Несмотря на то, что никаких маневров пока что не предвиделось, Мицуи-2 продолжал поддерживать режим «малой готовности», не отпуская пилотов с их мест. Он ощущал, как растёт вокруг него невидимое напряжение, подозревая, что Вагнер не контролирует ситуацию. Он глянул на кресла пилотов. Возможно, стоит вновь отправить Рехора и возвращенного Вагнером Горака на пришвартованные к внешнему корпусу летадла, чтобы иметь возможность отразить его атаку? Да нет, глупости! У Вагнера нет поводов его атаковать, да и иначе бы он действовал — зря, что ли Фюрер приставил к Мицуи этого парня с двумя робопсами?
К чёрту Вагнера! Основная опасность сейчас в том, что исходить она может отнюдь не от Вагнера — вряд ли тот специально упускал, одну за другой, фигуры,
