в глубине души, что уже простила.
Я засунула визитку в сумку, точно зная, что потом порву и выброшу ее. Двери машины разблокировали. И я тут же вышла на воздух, стараясь не показывать, насколько быстро мне хотелось выйти на самом деле. Елисей вышел из машины вслед за мной. Я ждала его, сама не зная почему. Он подошел ко мне и поцеловал. Не в губы. В волосы. На несколько секунд Елисей застыл. Я чувствовала его дыхание в своих волосах. Он что-то шептал, но я ничего не слышала, потому что видела, как по дороге в нашу сторону идут Ваня и Саша. За ними шли Лиза и Лена, беспечно смеясь. Ваня смотрел на меня. Что ему было видно? Как его бывшая девушка обнимается с мужчиной с длинными светлыми волосами… Как тот целует ее волосы… Узнал ли он Елисея? Нет, слишком далеко. К тому времени, как Ваня подошел ко мне, Елисей уже сидел в машине, уезжавшей от нас. Надеюсь, что навсегда.
– А ты времени зря не теряешь, – холодно сказал Ваня. За его спиной висел чехол с гитарой, а волосы как всегда были растрепаны ветром.
Остальные из компании тактично прошли мимо нас. Саша подмигнул, Лиза состроила удивленную мордашку и показала мне большой палец, а Лена прохладно улыбнулась мне.
– Это не то… – начала я оправдываться, но сил на жалкую банальную фразу не хватило и я затихла, опустив взгляд на свои руки.
– И кто это? – отрывисто спросил Ваня.
– Елисей.
– Не понял.
– Фотограф, – выплюнула я всего одно слово и посмотрела на Ваню. Его лицо вспыхнуло одновременно непониманием и болью.
– Я что-то не понимаю… Почему ты с ним? Почему он тебя целовал?
– Я не с ним. Он целовал мои волосы.
Ваня посмотрел на меня, как на сумасшедшую. А я так устала. И так долго было объяснять все, что произошло. Почему я не рассказала ему о переписке с Елисеем, почему не рассказала про нашу встречу в торговом центре. Да я бы и сейчас не рассказала Ване про эту внезапную поездку. Почему? Просто потому, что даже думать не хотела об этом человеке, не хотела перемешивать его ненормальную одержимость мною с нашими восхитительными, парящими в облаках, чувствами.
– Ты объяснишь? Я ничего не понимаю.
Я покачала головой. Похоже, я сегодня только и делала, что качала головой.
– Аня! – Его голос дрожал, а руки тряслись.
Глаза Вани были полны гнева и печали. Как они так поместились в их зелени? Я не знала, что говорить. Если бы я не уезжала, если бы он меня ждал, если бы он в меня верил… Но завтра уже наступало. Я его уже отчетливо видела, и все мои объяснения ни к чему бы не привели.
– Знаешь, я пойду. Счастливого пути! И спасибо за рисунок, – обронил Ваня и быстрым движением вложил мне в руку кулон. Это легкое касание… Его теплые руки… Все такое знакомое, когда-то такое привычное. Я смотрела на ангелочка, который лежал на моей ладони. Он летел вверх, в то время, как я достигла дна. – Он – твой. Пусть охраняет тебя.
С этими словами Ваня направился к своему подъезду. Я спасу тебя! Так он пел в своей песне. И не спасал. Его свет был больше не для меня.
Дома я прошла мимо мамы, которая с упоением говорила о нашем завтрашнем отъезде, прямо в свою комнату. Я захлопнула дверь перед мамой и закрыла на замок.
– Аня, ты что? – тут же с тревогой в голосе спросила мама и застучала в дверь. – Что случилось?
– Оставь меня! – крикнула я так громко, что мама перестала стучать.
– Дорогая моя, открой дверь! Я поговорю с тобой… Только ничего с собой не делай. Пожалуйста!
– Я ничего не собираюсь делать! Уйди! – воскликнула я, скидывая с кровати подушки и кидая их в стену.
Я слышала, что мама заплакала. Она не ушла. Просто плакала. А мне не хотелось плакать. Мне хотелось все рушить. Так же, как моя жизнь оказалась разрушенной, мне хотелось разрушить этот несостоявшийся дом. И начать со своей спальни. Я вспомнила ужасные розовые стены, вспомнила, как перекрашивала их в цвет, который видела сейчас. Что за жизнь такая, постоянно испытывающая на прочность? Ждет, когда я сломаюсь опять? Ну так вот, я сломалась! Ты рада? Ты смеешься мне в лицо? Ну так и я посмеюсь сейчас. К черту это одеяло! Я скинула его на пол и со злостью топтала своими ботинками, оставляющими грязные следы на белой ткани. Я стянула с себя куртку и бросила себе под ноги. Потом я обратила свой взор на фотографии, висящие на стене. Наша семья полетела в стенку и разбилась, разлетевшись осколками в разные стороны. Моя любовь, Ваня, обнимающий меня, и я, с горящими от счастья глазами, полетели туда же.
– Аня, что ты там делаешь? – с испугом спросила мама. – Я позвонила папе. Он скоро будет.
– Хорошо! – сказала я и разбила вазу.
Я открыла окно. Ветер тут же растрепал мои волосы. Я выкинула визитку Елисея и долю секунды наблюдала, как она летит вниз. А потом я выкинула флешку с песней, посвященной мне, в окно. Ваня, ты прав. Каждый день – это взятие высоты. Достала уже эта высота! Я наклонилась, чтобы посмотреть, не увижу ли я место, куда она приземлилась. Все было в грязном сером снегу, так что, даже, если я пожалею об этом поступке, мне ее уже не найти. Холодный ветер дул прямо в лицо. За дверью раздавались мамины причитания:
– Аня, открой дверь! Ты что там открыла окно? Ну пожалуйста, открой! Только не прыгай!
– Я уже упала, мама! Уже давно упала!
– Что ты такое говоришь? Открой!
– Нет!
Я засмеялась ветру в лицо. Сходила ли я с ума, или это мои расшатавшиеся нервы, я уже не знала. С раздражением я убрала волосы ото рта. Я подошла к зеркалу и посмотрела на себя. Похудевшая, как и хотела моя мама, послушная, исполняющая любую ее просьбу. Теперь я стану опять такой? Потухшей? Ну уж нет! Я села на пуфик и достала из ящика ножницы. Последний раз окинула себя, запоминая такой. Я была красивой. Мною играли, как куклой. И только один Ваня увидел меня настоящей. Я вспомнила, какой я была. Зачем? Чтобы опять стать тряпичной куклой, марионеткой, которую все дергают за ниточки? Я подняла ножницы и поднесла к голове. Первая отстриженная прядь волос упала на мои ноги. Как красиво сочетаются черные джинсы и мои
