Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
живые» и Михаила Шатрова «Глеб Космачев», посвященных современности, Ленин становится собеседником персонажей. Потребовалось время с его интересом к документу, факту, духовной атмосфере, культурному контексту, быту, чтобы это отразилось на репертуаре и количественно и качественно.
Революционное прошлое жило на московской сцене и в беспрецедентном обращении трех театров к «Оптимистической трагедии», в «Днях Турбиных» и «Обвале» на сцене МХАТа, в «Днях Турбиных» в «Современнике», в рассказах Бабеля на сцене театра Драмы и Комедии, в «Разломе» в Новом драматическом театре, в «Гренаде» (Театр им. Ленинского комсомола), а послереволюционный период представлен леоновским «Унтиловском» в Новом драматическом театре, двумя версиями «Молвы», пьесой Родиона Феденева «Луна в форточке» (в начале 60-х – втрое меньше: «Мой друг» в ермоловском театре, «Любовь Яровая» в Малом театре и «Бронепоезд 14–69» во МХАТе).
Одна из самых обширных репертуарных ячеек связана со Второй мировой войной. За исключением 40-х годов, никогда к войне так часто не обращались театры, как в 80-е: «Волоколамск – Москва» Александра Бека во МХАТе, «Сашка» в Театре им. Моссовета, «Отпуск по ранению» в Драматическом театре и «Бои имели местное значение» во МХАТе Вячеслава Кондратьева, «Раненые» Валентина Крымко в Театре им. Вахтангова, «Мой бедный Марат» Алексея Арбузова в Новом драматическом театре, «Там, где мы бывали» Игоря Ицкова и Петра Штейна в Театре им. Ленинского комсомола, «Прощай конферансье» Григория Горина в Театре сатиры, «Рядовые» Алексея Дударева в Малом театре и в ЦАТСА, «Белая палатка» Ивана Стаднюка в ЦАТСА, «Нашествие» Леонида Леонова в ТЮЗе, «Барабанщица» Афанасия Салынского, «Прости меня» Виктора Астафьева, «Батальоны просят огня» Юрия Бондарева в ермоловском театре, «Усвятские шлемоносцы» Носова и «Часы без стрелок» Бориса Рахманина в ЦАТСА, «Пойти и не вернуться» Василя Быкова в Новом драматическом театре, «Суд над судьями» Эбби Манна в Театре им. Моссовета. Это может показаться поразительным, но ничего похожего в репертуаре начала 60-х годов нет – «Игра без правил» Льва Шейнина в двух театрах, «Русский лес» Леонида Леонова и «Алексей Бережной» Евгения Симонова у вахтанговцев, «Не забуду» Игоря Соболева в ЦТСА… Видимо, сказалась реакция на обилие спектаклей о войне в предшествующий период, затрепанность персонажей, сюжетов. Лишь с середины 60-х годов начался новый подъем интереса к теме войны, взгляд на нее сквозь толщу десятилетий сделал зрение художников более объемным и, пожалуй, более пронзительным.
На московской сцене в годы, о которых мы говорим, были поставлены спектакли, где сосуществовали несколько временных пластов (предреволюционное время, война, послевоенное время, современность): «Дом» Федора Абрамова в Театре им. Гоголя, «Дом на набережной» Трифонова в Театре на Таганке, «Картина» Даниила Гранина и «Выбор» Юрия Бондарева в Малом театре, «Ивушка неплакучая» Михаила Алексеева в Малом театре, «Правда памяти» Азата Абдуллина в Театре им. Вахтангова, «Закон вечности» Нодара Думбадзе в ЦАТСА и Театре им. Пушкина. Обращенность репертуара в прошлое в целом не оставляла сомнений. Можно было бы сказать, что в 60-е годы мы гораздо чаще смотрели вперед, чем в 80-е. В этом утверждении нет предпочтения театра той эпохи – может быть, это заглядывание времени вперед без установления прочных связей с корнями, с истоками и привело к тому, что не сбылось слишком много прогнозов. «Услышать будущего зов» можно лишь в том случае, если твое прошлое освещено светом подлинного историзма и любви, а этого явно недоставало началу 60-х годов (вспомним утверждение об отмирании искусства вообще и театра в частности, риторические вопросы типа: кому сейчас нужен Бетховен, скептическое отношение к наследию Станиславского и Немировича-Данченко, прекращение серии «Библиотека драматурга», восьмитысячный тираж книги Бахтина о Рабле – это ведь все явления разного масштаба, но одного порядка).
Опыты со временем московского театра 80-х годов не прекратились и в ближайшем будущем. Отсюда и тяга к притче, к мифу. Здесь у нас больших достижений нет, ни количественных, ни качественных, а эксперименты все же есть: «Бал при свечах» по Булгакову во МХАТе. «Прометей» Мустая Карима в Новом драматическом театре, «И дольше века длится день» Чингиза Айтматова в Театре им. Вахтангова. Как ни мала была эта струйка в репертуарном потоке, а все же в 60-е годы и этого не было («Фауст и смерть» Левады можно не учитывать). И это тоже веяние времени. Издание «Мифов народов мира» – одно из высших достижений нашей культуры начала 80-х годов, означающее, что там, где есть спрос на науку о мифе, есть и спрос на искусство, организованное мифом. Вот только жаль, что искусство тогда не могло предложить читателю и зрителю ничего достойного уровня статей Сергея Аверинцева и Виктора Топорова.
Итак, больше половины репертуара московских театров обращено в прошлое. Мы выяснили, как обстоит дело со временем. А как с пространством?
Глава IV
Не единожды приходилось слышать сетования на то, как мало у нас спектаклей на международные темы.
Московский зритель мог узнать о том, что происходит в мире, на спектаклях «Поиск 891» Юлиана Семенова в «Современнике», «Контакт» Зои Богуславской в Театре им. Вахтангова, «Пропасть» Альбертаса Лауренчюкаса, «Там, у далекой реки» Александра Штейна в театре им. Пушкина, «Заложники Генри Марлоу» Владимира Большакова и «Последний уик-энд» Александра Новоградского в Театре им. Гоголя, «Монолог на площади» Георгия Зубкова в Новом драматическом театре, «Перепелка в горящей соломе» Георгия Полонского в ТЮЗе, «Ной и его сыновья» Юлия Михайлова (Кима) в Театре им. Станиславского, «Этот странный русский» Виктора Чичкова у ермоловцев и «Агент 00» Генриха Боровика в Театре им. Маяковского[18]. Количественно здесь дело обстоит совсем не так уж плохо («Четвертый» Константина Симонова, «День рождения Терезы» Георгия Мдивани, «Секреты фирмы Клеменс и сын» Николая Вирты, «Северная мадонна» братьев Тур – вот все, что могли предложить московские театры в эти годы). «Постоянными политическими обозревателями» у нас являются лишь театры Ермоловой, Пушкина и Гоголя, но расширение международной тематики – факт несомненный.
А как быть с зарубежной драматургией? Драматургия тогда еще социалистических стран занимала, прямо скажем, скромное место в московской афише, появляясь, как правило, от фестиваля к фестивалю. А коль скоро это так, слово «фестиваль» заставляет забыть его значение (праздник). Ни «Осень следователя» в Новом драматическом театре, ни «Вдовы», «Матушка Анета» и «Перевозчик» в Театре им. Станиславского, ни «Адам и Ева» и «Матч» у ермоловцев, ни «Бурная ночь» во МХАТе событиями не стали. (Для сравнения: в начале 60-х годов в Москве было 12 премьер по пьесам драматургов социалистических стран).
Зато как никогда обильно представлена западная драматургия. Больше всего – Теннесси Уильямс, почти классик при жизни. Во всяком случае ни один зарубежный, да и советский драматург
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
