Изд. в Варшаве в 1821 г. в пиарской типографии 8°, стр. 177 с географическою картою в пол-листа[147].
Что помещено под № 8, Древняя история… до XVI века[148], то это не так, ее заглавие: Древняя история от начала исторических времен до второй половины шестого века христианской эры. Вильно 1818 г., 505 стр., 16 исторических гравированных карт и четыре литографированные гравюры, изображающие развалины построек разных народов[149].
В этом же году вышло: Теодора Ваги Ист[ория] князей и королей польских, вторично просмотренная и дополненная. Вильно 1818, 8°. Первую половину этого сочинения я сильно переделал. К ней относится:
Прибавление к Теодора Ваги Истории князей и королей польских. Царствование Станислава Августа. В Варшаве 1819. Небольшая брошюра в 66 стр.[150]
Не известно ли вам: сохраняет ли Гауеншильд в немецком переводе Карамзина примечания целиком[151] или отрезает их подобно французским переводчикам?
Выражение прагматическая история, которое употребляю, есть техническое в науке истории. Не знаю, переведено ли оно на русский язык. «История медицины в России» Рихтера названа историей прагматической, не знаю, как это переведено в русском издании[152]. Но это не та прагматическая история, про которую я говорю в моей рецензии. Это злоупотребление словом «прагматический», которое употребляется для общего обозначения причин и следствий, равно как и некоторого философствования. Прагматическая история, о которой я упоминаю, есть именно история, известная грекам и римлянам, то есть с политическим характером… Полибий первый развил свои замечания и наблюдения, на которые стали обращать внимание позднейшие писатели. Итальянские историки XV века – прагматические. Полибий считается первым прагматическим историческим писателем, хотя до него были такими Фукидид и другие. Одним словом, прагматическая история есть политическая история[153].
И статья, приложенная к этому письму, и письмо готовы почти месяц, и я хотел их сейчас послать, чтобы сделать вам сюрприз. Когда, однако, я собирался их отправить, я получил письмо Сенковского, в котором в числе мотивов к ускорению выставлен тот, что друзья Карамзина, которые не очень мною довольны, говорят, что я испугался. Задержал я отправление, чтобы они получили большее удовольствие от моего испуга. В примечании или где-нибудь мимоходом можете предупредить публику, что по крайней мере три или четыре раздела рецензии на Карамзина вы без спешки, совершенно без спешки поместите в своем «Архиве», а рецензия все еще не будет окончена… Г. Контрым в эти времена худо себя вел, так как не только не надоедал, но даже часто ударял себя в грудь, потому что провинился, но не говорит, в чем…
Поручая себя вашим памяти и благосклонному сердцу,
Ваш слуга Лелевель Иоахим.
Уже здесь, в Вильне, приходилось мне слышать, как говорили, что это за рецензия (говорят о введении), которая не ссылается на русских писателей! После этой части предчувствую, что и в Петербурге появятся подобные упреки. Это ничего, хотя б и долго продлилось.
7. Ф. В. Булгарин И. Лелевелю
20 января 1823 г.
Милостивый государь
Прошу извинить, что надоедаю Вам, публика мне надоедает еще более, со всех сторон получаю письма с вопросами. Посылаю вам уведомление президента о принятии вас членом общества. «Историю» Карамзина получите при случае, который вскоре представится; жду, жду с болью в сердце в надежде, что вы не подведете меня под удары.
Остаюсь с глубочайшим уважением к Вам, милостивый государь, нижайшим слугою
Т. Булгарин.
8. И. Лелевель Ф. В. Булгарину
30 января 1823 года. Вильно.
Сильно меня мучит то, что во второй статье о Карамзине, которую я вам послал[154], слишком разделяю мнения Карамзина и тем самым становлюсь сопричастным к некоторым его недостаткам. Поэтому я спешу с этим письмом и просьбою, чтобы вы в русском переводе соблаговолили исправить два места, которые указываю по памяти и присовокупляю проект перемены:
1. Где говорится о придаче современного тона, конец этого параграфа: «Если кому кажется, что истина не совсем верно передана, тот пусть не… приписывает, но ищет иных причин» (или как там в этом роде иначе выражено), этот конец надо выбросить и вместо него поместить:
«Придавать давним событиям тон новых обыкновенное свойство писателей. Самые опытные писатели не были достаточно способны избежать этого, более же всего при этом подвергаются опасности те, которые являются с более изящным и высшим изложением. Известно, как тщательные трезво-рассудительные критики стараются затушевать правду, заменяя ее блеском выражений Ливия; какое к этому чувствовал отвращение резкий Шлецер[155], чей тон, при его критических дарованиях, совсем не исторический. Он скорее способен оскорбить историческое достоинство, чем удовлетворить честную правду. Проникнуться духом минувших веков и изложить это новыми словами – вот одна из самых главных и самых трудных обязанностей. Сколь много поэтому мы должны быть обязаны Карамзину, это видит любой читатель, когда, читая, – постепенно начинает дышать выражениями минувших веков»[156].
2. Второе место, которое надо изменить, находится дальше, поближе к концу, где речь идет о придании политического характера, какой придает Карамзин… Там в одном месте нечто вроде… «Я этого не считаю оскорблением истины, а тем более ее искажением». Вместо этого я хотел бы поместить нечто вроде следующего: «Не считая этого оскорблением истины» – и довольно: слова «искажение» не надо. Впрочем, хорошо не помню, как там. Будьте столь любезны на этот манер повернуть так, чтобы не было столь явной моей собственной снисходительности, но характер общего снисхождения[157].
Надеюсь, что эта моя просьба поспеет вовремя и что упомянутая статья еще не напечатана.
Если вы увидитесь с г. Блотницким, искренне поблагодарите от меня за присылку мне гравировальных досок[158]. Поблагодарите его за все его хлопоты и столь старательную пересылку, пока я соберусь к нему написать и прямо от себя поблагодарить. Несколько лет назад Подчашинский присылал без стольких хлопот, обвязал бечевкой, обшил клеенкой и отдал на почту.
Если вам приятна досылка моей рецензии, то сообщите мне, пожалуйста:
1. Есть ли надежда, что скоро появится немецкий перевод Карамзина, и будут ли в этом переводе примечания?
2. Сколько стоит в Петербурге французский экземпляр? Хотя я взял для моего употребления экземпляр у Завадского и заплатил, но мне весьма необходимо знать петербургскую цену. И это мне нужно знать весьма скоро.
Г. Контрым убедительно вас просит соблаговолить надоедать и надоедать Сенковскому: отчего он не присылает своего рассуждения о турецком происхождении славян или лехов? Я хотел письмо г. Сенковского, извещающее меня об этом рассуждении о лехах, поместить в «Дзеннике виленьском». Черт послал какого-то старого пройдоху шубравца[159], не знаю, не адского ли отродья, из тех,
