и использовали.
– Ты ведь не лгал? Ты действительно примешь участие? Мне важно знать.
Крепче стискиваю пальцы на ручке двери, чтобы смолчать. В этой семье все давно используют друг друга – пора бы уже привыкнуть. Но никак не привыкается.
– Ага, присматривай за Лизой. Пожалуйста, – добавляю я, прежде чем выйти за дверь и бездумно пнуть бетонную перекладину, из-за которой еще несколько часов будет болеть нога.
Глава 6
Она
Что может существовать в вечной мерзлоте
Ненавижу пятницу. а все почему? Потому что по пятницам у нас скульптура. И дело не в самом уроке, который проходит в сыром полуподвале. И не в том, что помещение плохо отапливается, видимо, чтобы глина не затвердела, а я не могу сосредоточиться на задании, если у меня мерзнут пальцы. И даже не в том, что абсолютно всем на этот полугодичный курс плевать: мы не скульпторы, вылепим носы (да, опять они, слишком много носов в моей жизни), сдадим работы и забудем о них. Проблема в том, что занятия проходят в старом корпусе на другом конце города, а ехать в набитом до отказа транспорте в утренний час пик – то еще приключение.
Чтобы понятнее обрисовать мои, так сказать, затруднения: я должна впихнуть в уже полный автобус себя с огромными планшетами. Потому что могу успеть до физкультуры, которая проходит в новом футбольном манеже университетского городка, подбить хвосты – сегодня, например, поколдовать над натюрмортом с пропущенного занятия. С фотографии вышла полная ерунда. Нужно спасать положение, а по пятницам в классе живописи заправляет Сухожилина, она мой фанат с тех самых пор, как я нелестно высказалась о творении профессора-сноба на майской выставке Союза художников России, куда нас возили в рамках внеучебной культурной программы.
И вот лучше закрыть глаза, чтобы ярче представить: я ростом чуть больше полутора метров, сумка с планшетом и инструментами размером примерно шестьдесят на девяносто и надписью «Я несу искусство»… Тут бы я, конечно, поспорила, потому что по ощущениям ношу кирпичи: помимо всякой мелочи, что занимает два кармана, в сумке каждого юного творца можно найти гигантский пенал с кистями, гвоздодер, кусачки и строительный степлер. И когда открываются двери нужного автобуса, а там все уже и без того стоят на ступенях и видят такого неповоротливого слона, я вижу страх в глазах людей. Ну, привет всем! Я вхожу.
В этот раз, правда, удача оказывается на моей стороне: мне удается удобно приткнуться в углу, и все обходится лишь парой отдавленных ног и толчком локтя в ребра парню, который откровенно смеется надо мной. С занятием тоже везет: преподаватель, выдав речь о важности курса скульптуры в жизни любого дизайнера, удаляется «по делам» через двадцать минут после начала. Безвозвратно, насколько мы понимаем. Поэтому я, соорудив что-то более-менее похожее на нос, прошу старосту, если вдруг что, прикрыть меня на второй паре. А в итоге она сбегает вместе со мной – какие-то дела в студсовете. Я же говорю, всем плевать на скульптуру, да простит меня Микеланджело. Разве что Роме интересно бросаться глиной в мольберт – ну, сегодня он хотя бы не стал лепить вместо носа гениталии.
Выйдя на улицу, с радостью вдыхаю колючий воздух, лишь бы избавиться от земляного запаха, который меня преследует. Хотя это я, скорее всего, вру – глина вроде бы не пахнет, потому что у нее плотная структура и она не проводит воду. Но если бы вы видели эту советскую ванну с кривыми ножками, наполненную клейкой массой, которой на протяжении года пользуются все студенты, ваш мозг точно бы додумал скверный запах, что стоит у меня в носу. Слепить себе новый, что ли?
Когда через пару остановок удается еще и сесть в конце автобуса, я уже ищу в происходящем подвох. Ну не может быть у меня такой удачный день! Я опускаюсь на одинарное сиденье перед нашей старостой Любочкой – так ее вечно дразнит Рома: «Синенькая юбочка, ленточка в косе». Ставлю сумку с планшетом в ноги, чтобы не мешала ни мне, ни другим, и смотрю в окно, хотя бы сейчас не думая ни о чем. Я так устала. Может, поэтому, выковыривая глину из-под ногтей, неожиданно отключаюсь, уткнувшись лбом в стекло. Я не собиралась спать! Но истощенный организм, видимо, ищет любой повод для подзарядки.
Как заснула, так и просыпаюсь – очень внезапно. И, к моему собственному удивлению, от адской боли. Какая-то сумасшедшая злая старушка изо всех сил тянет меня за волосы с криком уступить ей, несчастной пенсионерке, место. Крайне радикальным способом добивается желаемого, чтоб ее налево. ОНА МНЕ СЕЙЧАС СКАЛЬП СНИМЕТ!
Пытаюсь отвоевать волосы обратно и параллельно дергаю сумку с планшетом на себя, но она, черт возьми, застряла, зацепилась, видимо, лямкой за крепления кресла в полу, но волос я вот-вот лишусь, если не вытяну ее.
– Наша остановка, сюда! – оборачиваюсь на спасительный голос старосты.
Стиснув зубы, с каким-то жутким звуком отрываю себя от старушенции и, слава богам, с сумкой протискиваюсь на выход, путь к которому пробивает Люба. Все еще рвано дышу, когда автобус сбавляет скорость, подъезжая к остановке. Боюсь трогать голову, чтобы не расплакаться – от боли и отчаяния: если мне придется носить парики, я точно разорюсь. Через стекло в двери вижу, как нас подрезает такси. Водитель автобуса, ругаясь на весь салон, сигналит бесконечное число раз, отчего трещит в висках. Из припарковавшегося на остановке авто, кстати, выходит подозрительно знакомый тип в джинсовке. Хм. Я знаю только одного городского сумасшедшего, который в минусовую погоду носит их. Встаю на носочки, чтобы разглядеть его в заднем окне, а двери очень кстати открываются. Я теряю равновесие и в прямом смысле вываливаюсь из автобуса: сумка летит вперед, потому что, видимо от веса содержимого, дорывается лямка, а я приземляюсь на нее сверху коленями. Кажется, прямо под ноги Рафу, если это он передо мной. По грязи в белых кроссовках ходить – это туда же причуды, к джинсовым курткам.
Я не двигаюсь. Секунду, две, три пытаюсь пережить позор, свыкнуться с мыслью, что не забуду об этом до конца своих дней, и пробую втянуть слезы обратно по слезным каналам. А когда поднимаю глаза, меня слепит солнце. Не разберу черт лица, но вижу протянутый мне гвоздодер и слышу ухмылку в голосе:
– Набор юного маньяка?
Выхватываю у Рафа из рук видавший виды инструмент, который незаменим в особо бедные времена, когда на скобы для степлера денег нет и, чтобы закрепить бумагу на
