посетителей. Кем бы они ни были, но я совершенно не понимал, что мне делать в той ситуации, в которой я оказался. Они стояли на пороге и не входили. Да и разговор они вели странный.
– Простите, молодой человек, – обратился ко мне взрослый и чётким движением белых перчаток снял цилиндр. – Рассчитывал увидеть Александра Ивановича. С этим связано моё замешательство и невинная грубость Оливера. Искренне верю, что а) Вы достойны заменять его, раз Вы здесь находитесь б) Вы способны провести достойную экскурсию для меня и моего воспитанника в) экспонаты сохранены в лучшем виде, и мы не зря проделали путь из милого Севера в Москву.
Я открыл было рот, чтобы что-то ответить и понял, что не знаю, что говорить. Слава Богу, гости мои зашли. Мужчина, держа цилиндр на весу в одной руке, а потом переложив в другую, элегантно бросил белые перчатки в этот самый цилиндр, а затем вместе с тростью протянул мне.
– Как я могу Вас называть?
И тут я понял, что посетители Музея как-то должны меня называть.
– Сказочник он, – вдруг заявил мальчик, перестав оглядывать всё вокруг и остановившись ангельскими глазами на мне.
– Оливер! – грозно задрожал голос Советника.
– Годится! – спешно сказал я и улыбнулся сначала Оливеру, а потом Советнику. – Давайте я буду Сказочником!
Оливеру понравилось, он звонко засмеялся и захлопал в ладоши. Советник же страшно застыл. Мне показалось, что я вновь слышу звук трескающегося зеркала из своего сна. Собственно, именно поэтому я рассказал в самом начале свой сон. Я был уверен, что слышу именно этот звук, ни с чем его спутать не могу.
– Вздор! – шёпотом произнёс Советник, но это был такой шёпот, что лучше бы он крикнул. Этот шёпот был стелющийся, страшный. Как будто змеи поползли по стенам, полу и потолку. Стало темнее, и эхо змеиного шипения иглами кололо сердце.
– Давайте начнём осмотр! – выдавил из себя я, и с удивлением заметил, что из моих рук куда-то делись цилиндр с брошенными в него белыми перчатками и чёрная трость с хрустальным многогранным набалдашником.
Оливер стал серьёзнее, Советник странно поднял голову вверх и чуть-чуть её наклонил, напоминая поведение Гуамоко (куда, кстати, делась птица?), а змеи и их шипение пропало.
– Конечно, господин Сказочник! – вкрадчиво сказал Советник и не стал скрывать натянутость своей улыбки. Я повёл их в Выставочный Зал.
5
Когда-то давно я был в картинной галерее. Тогда я был школьником. Нас вместе с классной руководительницей в меховой шапке загрузили в дрожащий автобус и повезли по ухабам в какой-то маленький город рядом с нашей деревней. Мы ехали очень долго, и кого-то по дороге стошнило.
Сама картинная галерея представляла собой две комнаты, где на стенах висели громадные картины. В комнатах было довольно-таки светло, но зачем-то сами картины подсвечивались специальными лампами. Это было очень неудобно, потому что краски картин отсвечивали и ничего не было видно. Вдобавок к этому нас всех построили и заставили стоять на одном месте. Местный экскурсовод, дама в почти такой же меховой шапке как и наша классная, голосом в нос гнусавила какие-то данные о тех картинах, что из-за отсветов мы не могли разглядеть. Картин было с десяток, но рассказ о каждой из них был одинаков:
– Эта картина написана в дремучем году;
– Её приобрёл купец такой-то, а потом подарил городскому музею;
– На этой картине мастерски изображено что-то или кто-то.
И в самом конце нас спросили о том, какая из картин нам больше понравилась. Всё.
Когда мы ехали обратно на том же самом дрожащем автобусе, то тошнило уже всех. Это не было связано с картинами, но я об этом помнил и меньше всего на свете хотел оказаться на месте экскурсовода, который проводит такие экскурсии.
– Пожалуйста, сюда! – я показал заранее отрепетированным жестом на место перед Мутным Зеркалом. Советник и Оливер подошли вместе.
– Это – я обвёл рукой весь Выставочный Зал, – главный Выставочный Зал нашего Музея. – Здесь представлены два экспоната: Мутное Зеркало и Безымянные Монеты.
Выслушав эти слова, Оливер радостно оббежал диван и остановился перед одной из витрин с Безымянными Монетами. Советник остался стоять рядом со мной, напротив овального Мутного Зеркала. Заметив движения мальчика, я был уверен, что он призовёт Оливера к порядку, но к моему удивлению, он выдал совершенно странную фразу:
– Оливер! Не красть!
Я поперхнулся. Никак не ожидал такого замечания для этого ангельского мальчика от Советника.
– Я помню! – радостно отозвался Оливер, чем тоже сильно удивил меня.
Мысль о том, что в нашем Музее можно что-то украсть, просто не приходила мне в голову. А сейчас я это стал осознавать, полностью потерялся и не знал, что делать. Поэтому умолк и не стал произносить слова, которые заготовил для своей первой экскурсии. Думаю, это меня несколько спасло, потому что я высосал из пальца такую чушь, что говорить это Советнику было стыдно, а Оливер, несомненно, потерял бы весь интерес ко всем экспонатам. А так мальчик что-то там видел в этих пустых круглешках, а Советник замер со сосредоточенным лицом возле Мутного Зеркала.
Время потекло с иной скоростью, я буквально кожей ощущал, как оно царапается и ползёт по мгновениям.
– Это очень древнее зеркало, – начал говорить я, потому что думал, что экскурсовод должен что-то говорить. Перестал я говорить потому, что Советник плавно и удивлённо повернул ко мне голову и насмешливо возразил:
– Вздор! Ему всего сто восемьдесят лет!
Я растерялся и замер. То, что я собирался рассказывать, разумеется, было взято с потолка (а откуда ему ещё было взяться?), но я и подумать не мог, что кто-то что-то может знать о том, что находится в Музее.
– Но это же много, – попробовал я оправдаться.
– Чепуха! Даже с Домом нельзя сравнить! – резко возразил Советник.
– А Дому сколько? – задал я глупый вопрос.
– Это лучше уточнить у Александра Ивановича, – отвернулся от меня Советник и стал дальше смотреть на Мутное Зеркало, но потом уточнил:
– От пятисот до шестисот.
– А! – неопределённо протянул я. Советник продолжил стоять и смотреть немигающим взглядом в зеркальную муть. Оливер тем временем перешёл к другой витрине с Безымянными Монетами.
– Если бы здесь не жил этот звездочёт, то Мутное Зеркало надо было хранить где-нибудь ещё, – медленно сказал Советник. Я удивлённо посмотрел на Мутное Зеркало. Оно было мутно, как всегда.
– Холод, – продолжил Советник, – лютый холод, который поместил сюда тролль, способен калечить человеческие сердца, если хотя бы крупица этого Мутного Зеркала попадёт в человека. Представляете, что может случиться с этим миром, господин Сказочник, если
