смутился Володя.
– Ладно, всё это давно пережито. Так почему Дмитрию важнее встреча с русскими, чем тебе?
– Ему срочно нужен материал для статьи о гастролях Большого театра, а он никак не может пробиться к актёрам. Органы КГБ регулируют все их встречи с журналистами, и ему отказывают.
– Чем же им не угодил Дмитрий Измайлов? – удивилась Матильда.
– Я думаю, как раз своей фамилией. Эмигрантов и их детей эти органы не жалуют. А у Мити есть интересная концепция статьи. Он считает, что сегодняшние гастроли сродни второму пришествию Дягилевских «Русских сезонов». Во всяком случае, город взбудоражен не меньше, чем в то время.
– Неплохо! – ухватилась за идею Матильда. – Можно так даже назвать статью. Ну, или что-нибудь в этом роде. Будет броско!
– Вот видишь, он парень талантливый, – обрадовался Владимир. – Надо ему помочь.
– Я всегда знала, что ты добрый мальчик. Я согласна! Пусть моим спутником будет граф.
– Пойду позвоню ему, порадую твоим решением, – заторопился «добрый мальчик», которому, между тем, уже было пятьдесят шесть лет.
– Не моим, а твоим решением, – поправила было его мать, но Вовы и след простыл, а вместо него она увидела на пороге Лизу.
– Мадам, ваша массажистка пришла, – доложила она.
– Скажи, что я приму её через пятнадцать минут, – ответила Матильда и, повернувшись к бюро, стала быстро дописывать свои впечатления о «Джульетте».
Массаж всего тела, а особенно икр ног она привыкла делать с тех пор, как поступила на императорскую сцену. Матильда давно не танцевала, но лёгкий массаж продолжала принимать ежедневно. После него она ощущала себя моложе и не так быстро уставала.
* * *
Дмитрий заехал за княгиней на своей машине ровно в шесть вечера. Владимир проводил их до калитки, пожелал приятно провести вечер, наказал Измайлову опекать маму и не упускать её из виду, даже если он отойдёт от неё по своим репортёрским делам.
– Я буду вашим верным и преданным пажом, ваша светлость, – учтиво проговорил юноша, помогая Матильде устроиться на переднем сиденье своего небольшого «Рено».
Глава 7
Леночка ещё никогда не была на приёмах такого масштаба. Красивый интерьер зала, в котором собрали всех приглашённых для приветствия артистов, поражал своей торжественностью. Обилие цветов в вазах, расставленных около диванов и кресел, стоящих вдоль стен, придавало залу праздничный вид. Среди женщин в роскошных платьях и шикарно одетых мужчин сновали официанты в белых смокингах, разносящие напитки на подносах.
Но вот троекратно прозвучал звук трубы, привлекая общее внимание, и в зал вошёл мэр Парижа со своей супругой. Это был невысокий седовласый человек с крупным носом, который нисколько не портил его приветливого лица. Жена, гордо подняв голову, семенила рядом с мужем в узком, облегающем стройную фигуру платье, одаривая присутствующих обворожительной улыбкой. Все почтительно расступились, и мэр прошёл к небольшому подиуму, сооружённому невдалеке от дверей, ведущих в банкетный зал. В своей короткой речи он выразил общую радость парижан от выступлений выдающихся русских актёров и высказал пожелание видеть русское искусство как можно чаще на сценах Парижа. В ответ на его приветствие директор Большого театра поблагодарил лично мэра и парижскую публику за оказанный тёплый прием. Следом за ним вышла Ольга Лепешинская. На ней был элегантный чёрный костюм с узкой юбкой, прикрывающий колени, а на лацкане пиджака красовались многочисленные ордена. Только кружевной воротник белой блузы оживлял её необыкновенно строгий наряд. Лепешинская говорила много. Это была лекция о развитии советского искусства в целом, а затем пространное повествование о том, как Советский Союз возрождается после войны и какую роль в этом играет коммунистическая партия во главе с её руководителем Никитой Сергеевичем Хрущёвым. Ольга Васильевна говорила, переводчик переводил, все терпеливо слушали.
Леночка вспомнила о генералах этой балерины, про которых ей рассказывала подруга в Москве, и впервые посмотрела на неё просто как на женщину.
«Нет, Ира не права. Не такая уж у неё плохая фигура. Может, только ноги коротковаты, – подумала она. – А вот речи говорить она действительно любит! Не остановить!»
– Простите, – прервал её мысли тихий мужской голос. – Вы не подскажете, какие ордена на груди у Лепешинской?
Леночка обернулась и увидела, что за её спиной стоит молодой человек.
– Я точно не знаю, – растерялась она. – Я в них плохо разбираюсь.
И в этот самый момент её сердце вдруг ёкнуло и тёплая волна обдала всё тело. Что это?! Неужели он?! Тот самый, кого она так долго ждала?! Молодого человека она раньше никогда не видела. Но он явно был не из тех, кто постоянно их здесь охранял. Эти-то точно знали все существующие ордена, выдаваемые советским правительством. Тогда кто же он? Одет элегантно. Даже бабочка вместо галстука! Может быть, он из посольства? Любопытство распирало её, но спросить было неудобно.
– Вы ведь из русской труппы? – прошептал незнакомец.
– Да, – ответила Леночка и, решив, что теперь тоже может поинтересоваться, спросила: – А вы кто?
– Дмитрий Измайлов. У меня в газете колонка об искусстве.
– Так вы журналист! – обрадовалась девушка. Она знала, что с ними приехали какие-то корреспонденты освещать в московской прессе гастроли театра, но сама с ними ещё не сталкивалась. – А меня зовут Лена. Лена Савельева.
«Интересно, из какой он газеты? – подумала она. – Судя по возрасту, наверняка из “Комсомольской правды”».
– Вы недавно окончили училище? – снова задал вопрос молодой человек.
– Да. Два года назад. Пока танцую в кордебалете.
– О! Я уверен, что у вас будет блестящее будущее.
– А вы ясновидящий? – улыбнулась Леночка.
– Иногда. Если удаётся подключиться к биополю того, кому предсказываю.
– Вы хотите сказать, что вошли в моё биополе?
– Неужели вы это не чувствуете? – таинственно прошептал Дмитрий.
Леночка действительно стала что-то ощущать: то ли его биополе, то ли просто его дыхание на своей шее. Её волнение усилилось ещё больше.
– Хочется верить, что ваше предсказание сбудется, – слегка смущаясь, ответила она.
– Непременно! – заверил её «предсказатель».
Леночка, конечно, ничему не поверила, но всё равно было приятно. Тина Волкова, стоящая рядом, с интересом следила за их перешёптываниями, но что-либо услышать ей было трудно из-за громко говорящей в микрофон Лепешинской.
«Вот, разошлась, – сердилась на неё Тина. – И когда только иссякнет её словесный энтузиазм? Есть хочется!» В этом с ней были солидарны многие актёры.
Приглашённые с французской стороны тоже притомились слушать активного партийного деятеля в лице балерины, не совсем понимая, какое отношение строительство коммунизма имеет к сегодняшнему вечеру, посвященному искусству балета.
Наконец народная артистка замолчала. Присутствующие поаплодировали, и мэр широким жестом пригласил всех пройти в банкетный зал. Тут же, как по волшебству,
