но Рич, державший её на тугом поводке, резко потянул его на себя.
Снаффи лежал на земле у входа в нору. В его заднюю ногу глубоко впивалась проволочная петля. Другой конец проволоки был привязан к вбитому в землю колышку от палатки.
Если Джезбо и удивился моему появлению, то виду не подал.
— А вот и педик, который крадёт собак.
— Я собаку не крал, — яростно выкрикнул я. — Ты бросил её умирать.
— Зато теперь, — сказал Рич, — она в полном порядке. Ты отлично нам её выходил. Молодец. А то пришлось бы тебе морду начистить.
Роб засмеялся. Джезбо пристально смотрел на меня.
Я не удержался и спросил, откуда они узнали про это место.
— Откуда узнали? — усмехнулся Джезбо. — Придурок с педиком гоняют куда-то на детских велосипедах… Думаешь, никто этого не заметил?
— Отдайте моего барсука, — сказал я.
Я изо всех сил старался выдержать взгляд Джезбо, от которого у меня переворачивалось всё нутро.
— Дохлым — на здоровье, забирай, — сказал Джезбо. — И его самого, и его мамочку, и его папочку, и всю родню. Они убили мою Шалаву и за это сейчас все сдохнут.
— И как же вы собираетесь до них добраться? — спросил я.
Тут у меня в голове что-то щёлкнуло, и мне стало смешно.
— Вы что, совсем больные? — сказал я. — Собираетесь выманить барсуков на детёныша? Думаете, они выйдут в лес, где воняет вами и надрываются ваши собаки?
— Почему нет? — сказал Роб. — Унюхают его и выйдут. Мы подождём. А когда выйдут, мы их прикончим.
Как бы уверенно ни говорил Роб, в лице у него было заметно сомнение. Поэтому слово взял Джезбо.
— Нам без разницы, выйдут, не выйдут, — усмехнулся он. — Если не выйдут, позабавимся с малышом. А потом выроем остальных, пусть на это хоть целый день понадобится.
— Не выроете, — сказал я и сжал кулаки.
Джезбо с приятелями громко рассмеялись.
Отсмеявшись, Джезбо в упор посмотрел на меня. И мне вдруг показалось, что передо мной не парень чуть старше меня. А кто-то более взрослый, страшный и совершенно озверевший.
— Ты, педик, круто попал, — проговорил он. — Глянь вокруг. Здесь близко никого нет. Мы можем сделать с тобой что угодно. И никто никогда не узнает. Можем убить тебя. Порезать на куски. Скормить собакам.
Я понял, что он не шутит.
И бросился бежать.
Сначала у меня за спиной раздался смех. Не то Рич, не то Роб крикнул мне вслед: «Зассал!»
«Беги, педик, беги!» — подхватил другой.
Но потом Джезбо скомандовал:
— За ним! Ловите!
Они решили, что я побежал, потому что испугался. Они были правы. Я испугался. Но убегать от них я и не думал.
Я подбежал к месту, где оставил сломанную рукоятку топора. Роб отставал от меня всего на несколько шагов. Он, наверно, подумал, что я остановился, чтобы перелезть через изгородь. Но я остановился совсем для другого. Одним движением выдернув рукоятку из земли, я развернулся и врезал Робу по ногам чуть ниже колен. Рукоятка была гладкая, тяжёлая и твёрдая как сталь. Роб пошатнулся и грохнулся на землю.
Я успел пробежать десять метров обратно к дубу, прежде чем Джезбо с Ричем сообразили, в чём дело. Они обалдело смотрели на меня, когда я выскочил из-за деревьев и встал между ними и привязанным у входа в нору барсуком.
Тина, каким-то образом высвободившись из ошейника, подбежала ко мне и всем своим видом выражала готовность не дать меня в обиду.
Немного спустя к дубу с багровым от злости лицом приковылял Роб.
Теперь против меня снова были трое. Сатана рвался у Джезбо с поводка.
— Ещё шаг, и вышибу мозги, — сказал я, взмахнув рукояткой топора.
Это было славное оружие. С ним я чувствовал себя кем-то вроде рыцаря Круглого стола. Но при этом мне было страшно. Со всеми тремя я бы не справился. Да что с тремя — я бы и с одним не разделался. Но я не собирался ни с кем разделываться. Всё, что мне было нужно, — это выиграть время.
Я думал, что кто-то один из них — Рич, Роб или Джезбо — бросится на меня, и рассчитывал, прежде чем меня повалят на землю, пару раз хорошенько врезать противнику рукояткой топора. Но тут я заметил, что никто из троих не смотрит на меня. Все они неотрывно следили глазами за деревягой у меня в руках. Они трусы, понял я, и это на несколько мгновений внушило мне надежду.
А потом Джезбо спустил с поводка Сатану. Я едва успел выставить перед собой рукоятку, чтобы собачьи челюсти сомкнулись на ней, а не на моём лице.
Но веса Сатаны я не выдержал, потерял равновесие и упал на спину. Тина с тявканьем наскакивала на него с боков, однако огромный пёс не обращал на неё внимания. С мордой вплотную к моему лицу, он обдавал меня смрадом тухлого мяса и крови. Я выдавил из себя что-то нечленораздельное — не то вой, не то стон. Джезбо, Рич и Роб ответили истеричным гиеньим хохотом.
Закрыв глаза, я с ужасом готовился к тому, что собачьи зубы начнут рвать мне щёки, нос и рот.
Внезапно придавливавшая меня к земле тяжесть собаки куда-то исчезла. Я открыл глаза и увидел отца. Он за ошейник одной рукой поднял Сатану в воздух. Пса, который весил как я или даже больше, отец держал на весу, как младенца. Не выпуская его, он подошёл к Джезбо и отобрал у него поводок. Джезбо остолбенел, раскрыв рот. Отец прицепил поводок к ошейнику Сатаны, а затем привязал его к дереву.
Пёс скулил и весь дрожал, отчасти от страха перед моим отцом, отчасти от того, что едва не задохнулся.
Отец подошёл ко мне и помог встать. Потом посмотрел на Джезбо с приятелями. Лицо у него при этом было — чистая сталь. Голос — скрежет стали по стали.
— Вы натравили на моего сына собаку, — сказал он. — Вы собирались убить барсуков. Будь вы взрослыми, я бы сам вас за это проучил. Но вы всего лишь мальчишки, и вы влипли по самые свои тощие шеи.
— Заткнись, голодранец, — сказал Джезбо, к которому наконец вернулся дар речи. — Ты просто нищий неудачник. Ты сделаешь всё, что прикажет мой отец. Как тогда, когда пригрел у себя в сарае ворованные диски. Ты был таким тупым, что поверил, что они не ворованные. А теперь трусишь заложить его, потому что знаешь, что он с тобой сделает. А ещё…
Но никакого
