а теперь, глядишь, каждая мать начнёт примечать. А лорд Эндерс – сам подумай – ты выделил его среди прочих. Он, по мне, и глазом не моргнёт, как дочку под бок подставит.
Альгар так удивился, что ненароком опрокинул кубок. Вино потекло по столу.
– Куда пристроить?
– Замуж, конечно.
– За кого?
– За тебя, ― Кеке выглядел уже не настолько воодушевлённым. ― Сам подумай: король спустил тебе выходу с Тервудом, в свою очередь, ты сам проявлял благосклонность к Эндерсу. Он считает, что браком сможет связать себя с хоть и молодым, но всё же благородным родом.
– Кеке, ― тихо, едва сдерживая ярость, прошипел Альгар. ― Я не собираюсь жениться.
Секретарь поправил кружевной воротничок и спокойно ответил:
– Это мы с тобой знаем. Но всё же придется объясниться не только с лордом Эндерсом, а с ещё двумя десятками лордов, имеющих дочерей, сестёр и племянниц от двенадцати до сорока. И я бы всё же советовал встретиться с нашим новым комендантом. Сейчас портить с ним отношения не хотелось бы.
– Он, что, хочет прямо сейчас просить моей руки?
Стоящий в стороне мистер Фрим уронил поднос, но присутствие посторонних ничуть не смутила Кеке. Тот даже не улыбнулся:
– Ни в коем случае. Сейчас будут что-то вроде смотрин. В приватной беседе лорд Эндерс может намекнуть или сказать прямо, но последнее слово всегда будет за тобой. И ты должен будешь попросить руки девушки.
– Я не собираюсь…
– Это этикет. Во время смуты его не принято придерживаться, но теперь, когда эти дни позади, требуется соблюсти приличия. Я бы советовал принять их, и всех прочих, но не давать поспешных обещаний.
– Ага, а там или дракон сдохнет, или рыцарь. Ладно, зови уж.
Леди звалась Даниэлой. Она была смугленькой, черноволосой, с крохотной мушкой на щеке. С торчащими ключицами и такими тонкими запястьями, что казалось, их можно переломить одним неловким прикосновением. Не то чтобы девочка была некрасива, но Альгару нравились девушки повыше да покрепче. И главное постарше ― на взгляд ей было не больше четырнадцати.
А ещё она оказалась полнейшей дурой. Для этого даже не нужно было читать мысли.
– Нынче совершенно негде взять апельсины. Это так ужасно. Возможно, вы смогли бы что-то с этим поделать? Все леди Ларека вам были бы благодарны, ― и тут же переходила к совершенно другой теме. ― Ткани из Ниссы задержались на переправе, а потом все эти события не дали привезти их в срок. Теперь же они вышли из моды! И придётся заказывать новые! Это такая потеря времени.
Вскоре лорд Эндерс смекнул, что Даниэла не только не произвела впечатление на герцога, но и откровенно его раздражает и быстро занял того разговором, а вскорости откланялся.
Кеке был прав ― лорд Эндерс подсуетился первым.
Эрия падала, мимо мелькали каменные стены. Наверху едва можно было различить пятно света. И вот когда казалось, что земля совсем близко, падение остановилось. Чей-то далёкий женский голос сказал:
― Скоро…
Глава 5. Леди Гленна
Всё добро собрали в общем зале. Альгар никогда особо не привязывался к вещам, и потому оторопело взирал на обилие одежды, белья, перин, подушек, золота и серебра, разнообразно посуды, шкур, гобеленов, статуэток и прочее барахло. У стены стопками стояли фолианты.
– Я собрал всё, что имеет ценность. Есть ещё кровати и несколько перин в обжитых комнатах, но я не стал их собирать, – Михей с гордостью выпрямился.
– Я составил опись имущества, – добавил Кеке и потряс свитками.
– И что мне со всем этим делать? – Альгар развёл руками.
Михей открыл было рот, чтобы ответить, но так и застыл. По всей видимости, он не понимал проблемы.
– Здесь много хорошей одежды, тебе по статусу, – предложил Кеке.
Альгар подошёл к раскрытым сундукам и извлёк тонкую белую сорочку, расшитую серебром и речным жемчугом.
– И это тоже? Она ж, гляди, развалится при первом движении.
– Это свадебная рубашка.
Альгар приложил её к себе, поморщился.
– Мала.
Кеке кашлянул и отвернулся, скрывая улыбку:
– Она… женская. Скорее всего, принадлежала матери или бабушке бывшего герцога.
Альгар с явным облегчением закинул её обратно в сундук. Носить чужое бабье бельё он точно не собирался.
– За золото и серебро мы сможем пополнить амбары. Гобелены верните на стены, что ли ― зачем снимали только, – Михей кивнул, явно соглашаясь с таким решением. – Одежду, что подороже, продать. Остальное раздать слугам, – и видя, что ему сейчас буду возражать, твёрдо добавил: – На этом всё. С остальным поступите по своему уразумению.
– А что-то из одежды вы себе не оставите? – Изумился Михей.
Альгар указал в сторону свадебной рубашки и скривился:
– Носить женское платье я не намерен.
– Но здесь есть мантии и камзолы бывшего герцога! Они подойдут вам по статусу. Возможно, их придётся немного ушить, так это быстро… – Управляющий замком умолк на полу слове, натолкнувшись на прохладный взгляд герцога теперешнего, сглотнул и тихо закончил: – Я… всё раздам… или продам.
– Ещё кое-что, – мрачно сказал Кеке и указал в сторону лежащего на столе талмуда.
Альгар подошёл и коснулся кожаной обложки, на которой красовался герб рода покойного Кайя Баккерель: дерево и меч.
– Родовая книга, – пояснил Кеке.
– Её надлежит сжечь, – сухо предложил Михей, брезгливо косясь на талмуд. – У рода больше нет потомков.
Альгар открыл книгу наугад и пролистал до последней записи. Худой род – так назвали бы Баккерелей. Все мужчины мертвы, а женщины либо вышли замуж и перешли в другой род, либо…
«Запись от четырнадцатого дня месяца декабрьского.
В ночь с ветром и громом родилась мне дочь. Крепка телом. Волос чёрен. Едва возопила – разразилась буря, в чём вижу предзнаменование мрачное.
Запись от десятого дня месяца январского.
Дал я имя дитяти – Гленна, как звалась бабка моя по отцу. Ребёнка благословил отец Лукерий.
Запись от пятого дня месяца июньского.
К двенадцати годам здева моя здрава. Волос чёрен, густ. Очи карии. Высока ростом. Проявляет скромность и благонравие, коему радуюсь».
– Одна есть, – задумчиво ответил Альгар.
Он уже шёл прочь из зала, когда его настиг серьёзный голос Кеке:
– Милорд, а что вы собираетесь делать с леди Гленной?
Альгар обернулся и тяжело посмотрел на брата:
– То, что должен был сделать уже давно.
.
С высоты Белой башни город лежал как на ладони. Сновали люди, телеги, немногочисленный худой скот. И эта картина радовала куда сильнее, чем пустые улочки, по которым единственным прохожим была костлявая подруга. В открытые ставни проникал
