нужны правительству для того, чтобы не позволить Красной гвардии и русским войскам устраивать инциденты, которые наносят ущерб внутреннему порядку и независимости страны. Сенатор Араярви заявил, что вооруженные силы могут быть только у правительства. Следовательно, Красную гвардию предполагалось ликвидировать; рабочий класс должен был остаться безоружным.
Поскольку для принятия решения о предоставлении сенату просимых полномочий достаточно было простого большинства голосов, у социал-демократов не было возможности не допустить этого. Поэтому они прибегли к обструкции, произнося длинные речи против этого предложения, а во время выступления Свинхувуда подняли такой шум, что тот не смог говорить и председатель сейма вынужден был объявить перерыв. Социал-демократы предупредили, что предоставление сенату просимых полномочий будет равносильно объявлению войны рабочему классу. Но предупреждение не подействовало. После неслыханно бурных прений, продолжавшихся и ночью с 11 на 12 января, сейм вечером 12 января 97 голосами против 85 предоставил сенату чрезвычайные полномочия. Решение это социал-демократы встретили протестами и возгласами: «Долой правительство!», «Его следовало бы немедленно арестовать!».
Сенат сразу же создал два полицейских подразделения и стал спешно приобретать оружие. 11 января Свинхувуд направил финляндскому представителю в Стокгольме Грипенбергу шифрованную телеграмму следующего содержания: «Прошу вас уполномочить Теслева (он находился в Германии. — В. X.) по постановлению правительства произвести закупки оружия и припасов. Предложите ему заключить соглашение об отозвании обратно находящихся на германской службе граждан свободной и нейтральной Финляндии (т. е. егерей. — В. X.) и незамедлительно отправить этих людей на судне прямо в Финляндию, причем им надо взять с собой ранее закупленное оружие и припасы».
В другой телеграмме Грипенбергу говорилось: «Ускорьте отправку закупленного в Швеции оружия в Ваасу». 19 января уполномоченные финляндского сената Ельт, Эрих и Сарио, находившиеся в Германии, обратились к Людендорфу с просьбой о скорейшей отправке в Финляндию финского егерского батальона, оружия и военных материалов.
Интересно, что несколько раньше финская буржуазия просила оружия и у противника Германии — у Франции, имевшей склады вооружения в Архангельске. На просьбу, направленную в декабре 1918 г., был дан отрицательный ответ: Франция не хотела вмешиваться в отношения между Россией и Финляндией. Но в январе 1918 г., после признания независимости Финляндии, французский военный атташе сам предложил финляндскому правительству оружие из французских складов в Архангельске. Однако правительство Свинхувуда не воспользовалось этим предложением. Оно смекнуло, что связи с Францией могут помешать ему получить куда более эффективную помощь от Германии. Франция не могла прислать войска в Финляндию, а Германия могла.
Решение буржуазной части сейма о предоставлении сенату чрезвычайных полномочий рабочие газеты расценивали как подготовку гражданской войны, опубликовав по этому вопросу статьи под заголовками: «Перед гражданской войной» («Вапаа сана»), «Буржуазия объявила гражданскую войну» («Кансан тахто»), «Буржуазия ведет опасную игру» («Сосиалидемокраатти») и т. п. Позже шведская газета «Дагенс нюхетер» приравнивала решение сейма к государственному перевороту. 13 января состоялись большие демонстрации трудящихся против решения сейма и создания вооруженных сил; в демонстрациях участвовало много женщин. Боевое настроение масс характеризует заявление одной женщины, опубликованное в «Тюэмиес»: «Я вижу, что буржуа радостно смеются по поводу этого решения. Но я говорю: вы, которые сейчас смеетесь, скоро заплачете».
В этот же день в Гельсингфорсе состоялась 15-тысячная демонстрация молодежи под лозунгами «Долой кровожадных буржуазных депутатов!», «Долой милитаризм!», «Никаких войск ни в какой форме»!», «Мы не допустим никакого казарменного воспитания!». Участники демонстрации устроили митинг, на котором была принята резолюция против милитаризма. 18 января комитет социал-демократического союза молодежи опубликовал воззвание против милитаризма.
Политические вопросы о чрезвычайных полномочиях сенату, о полиции и об армии не могли отвлечь рабочих от экономических вопросов, от повседневной нужды. 14 января руководство гельсингфорсской Красной гвардии приняло резолюцию, гласившую, что нужно как можно скорее решить продовольственный вопрос, вопрос о безработице и осуществить другие требования, перечисленные в заявлении «Мы требуем», для чего «политическая власть должна быть взята социал-демократической партией». Резолюция заканчивалась словами: «Если положение потребует, то высшее командование гвардии должно взять руководство революцией в свои руки».
15 января эта резолюция была полностью опубликована в «Тюэмиес». Буржуазия приняла к сведению, что Красная гвардия ставит вопрос о революции. Уже и до этого власти энергично вели приготовления к гражданской войне. Своей базой контрреволюция избрала среднюю и северную часть страны, населенную в основном крестьянством. Запасы продовольствия и стратегических материалов сосредоточивались в Эстерботнии, туда же стягивались шюцкоры, ценности Финляндского банка были тайно перевезены в Куопио. Бывшим военным еще 6 — 7 января были разосланы секретные предписания немедленно взять отпуска и «по личным делам» выехать в Эстерботнию. Опубликование резолюции Красной гвардии подстегнуло буржуазию ускорить приготовления, чтобы опередить противника. В «Хувудстадсбладет» был напечатан открытый призыв разоружить Красную гвардию, хотя бы для этого пришлось применить силу. 16 января Свинхувуд негласно утвердил главнокомандующим вооруженными силами Финляндии генерала Маннергейма.
До этого барон Густав Маннергейм приобрел в Финляндии геростратову славу своей верноподданнической преданностью царю, душившему Финляндию. Этому гвардейскому офицеру, успешно делавшему карьеру (во время коронации Николая II он был удостоен чести стоять рядом с троном), не было никакого дела до насилий царизма над его родиной Финляндией. Нелегальная газета «Фриа урд», издававшаяся сторонниками так называемого пассивного сопротивления русификаторской политике царизма в Финляндии в начале 900-х годов, включила Маннергейма в позорный список финляндских офицеров, отказавшихся уйти в отставку в знак протеста против политики царизма в Финляндии. Между прочим, жертвами политики царизма в Финляндии стали и родственники самого Маннергейма: его старший брат Карл Маннергейм, директор банка, был изгнан из Финляндии и поселился в Швеции, куда предпочел перебраться и его младший брат Юхан. Когда Густав Маннергейм пожелал отправиться на японскую войну, его родня выразила удивление, как он может воевать за царя, который угнетает его родину. Все же Маннергейм участвовал и в японской, и в первой мировой войне. Уволившись после февральской революции, которая застала его генералом, он вернулся в Финляндию и смекнул, что финляндской буржуазии как раз нужна «твердая рука», нужен Кавеньяк, и чт-о отныне ему так же выгодно стать патриотом Финляндии, как до этого было выгодно не быть им. Этого человека, служившего угнетателю Финляндии, даже не знавшего финского языка (Маннергейм происходил из шведского аристократического рода), буржуазия и сделала вождем «патриотического» движения.
По свидетельству сенатора Араярви, «сенат еще в Гельсингфорсе вручил Маннергейму верховное командование над всеми вооруженными силами страны. В продолжение военных операций все чиновники и остальные граждане должны были безусловно и немедленно выполнять его приказы и распоряжения... Он один должен был принимать решение о том, каких мер требовала тогдашняя обстановка для восстановления порядка, причем он был обязан
