Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 34
Нойманн в своем труде «Великая Мать» подробно останавливается на рассмотрении «кровавых трансформаций». Он приходит к выводу, что первобытные люди считали, что эмбрион образован из крови, а после родов кровь трансформируется в молоко[58].
Кровь в жизни архаической женщины – основное магическое начало.
По мнению Роберта Бриффо (1876–1948), специалиста по гендерной социологии, все запреты возникли из менструального табу и инициация изначально была исключительно женской мистерией и женским ритуалом. Мистерии, которые восприняли, переняли или отняли у женщин мужчины, легко узнать: во время этих служений мужчины носят женские одеяния.
Символика помощников
Разбирая символику печи, яблони и молочной реки, невозможно обойти стороной культурологические труды Мирчи Элиаде. По его мнению, инициация была необходима архаичному человеку, чтобы он «помнил», каким образом «умер», «воскрес» и вновь «родился». Неофит проходит через те же стадии, что и новорожденный, когда учится сосать грудь, есть твердую и зерновую пищу.
Изначально главная героиня сказки ведет себя как посвященная. Она знает табу и не нарушает известных ей запретов. При этом она уже проходит инициационные испытания голодом и жаждой, когда отказывается от плодов, хлеба и от молока из реки. Как раз испытание жаждой при мужской инициации в более поздней сказке о сестрице Аленушке не пройдет Иванушка.
Затем главная героиня встречается с Бабой Ягой (пока опустим подробности их встречи), возвращается домой и по пути снова минует яблоню, печь и молочную реку. Теперь, пройдя инициацию и как бы вернувшись во младенческое состояние, девушка вкушает молоко из волшебной реки, твердую пищу от яблони, зерновую – из печи.
Молочная река. Иллюстрация Анатолия Неручева к сказке «Гуси-лебеди».
Российская государственная библиотека
В целом сказка «Гуси-лебеди» полна многослойных символов. Здесь отражается не только течение жизни отдельного человека через переход от материнского молока к твердой, а затем к зерновой пище. Она также иллюстрирует развитие истории и всего человечества: яблоня представляет собой эпоху собирательства, а печь – переход к земледелию, употреблению в пищу зерна и аграрным ритуалам.
Всплывает в сказке и символика женской жизни. Яблоня здесь означает не только молодость и свежесть, то есть состояние главной героини, но и оплодотворяющее начало. В матриархальном сознании, тотемная это культура или аграрная, мужчину никогда не воспринимали как оплодотворителя. Беременность могла наступить от съеденной пищи, контакта с ветром, богами, демонами или духами, животными или птицами. Оплодотворяющее начало всегда было безлично, внеперсонально.
Это подтверждается тем, что яблоня и ее плоды упоминаются в свадебном фольклоре. Данное дерево, несущее в себе женскую символику, в свадебных песнях чаще всего художественным образом выражает взаимоотношения невесты и ее матери:
Уж ты, яблонь, ты, яблонь кудрявая моя,
Я садила тебя, надсадила себя,
Я садила, поливала, от мороза стерегла.
Уж ты, дочерь, ты, дочерь моя,
Я родила тебя, смертный час приняла,
Воспоила, воскормила, в чужи люди отдала,
В чужи люди отдала, тужить-плакать велела[59].
Садовая яблонька, садила я тебя,
Поливала для себя, для себя,
Не видала от тебя ни цветов, ни плодов,
Ни цветов, ни плодов, яблочек садовых.
По сеням, сеням, сеням новым
Тут ходила Машенькина матушка…[60]
Откатилось яблочко,
Откатилось наливчатое
Прочь от яблоньки от кудрявые…
‹…›
Отошла моя доченька,
Отошла моя красавица
От батюшки и от матушки…[61]
Последняя практически идентична плачу матери по умершему во младенчестве ребенку: «Как яблочко от яблони откатилось, так и ты от меня, мое дитячко, отделилось…»[62]
Но наиболее созвучна сказке песня, которую пели девушки от лица невесты после обмена дарами между семьями и рукобитья:
Раскачалася грушица
Перед яблонькой стоючи.
Ах ты, яблонька, яблонька,
Ах ты, яблонька кудрявая,
Ты закрой меня, кудрявая…[63]
Прощание девушки с девичьей волей, красотой (именно с ударением на первый слог) сопровождалось пением:
Погляжу я, красна девица,
Погляжу на свою красоту,
Вкруг чего она обвилася…
Аль вкруг яблоньки кудрявыя?..
Если ты обвилась, красота,
Вкруг яблоньки кудрявыя,
Мне житье будет хорошее,
Развеселое, богатое![64]
Если же красота в этой песне «выбирала» осину или березу, то это предвещало неудачную семейную жизнь[65].
Свадебный фольклор важен для изучения женской инициации сразу по нескольким причинам. Во-первых, он в полной мере сохранил многие архаические символы, а во-вторых, был завершающим, кульминационным моментом девичьей жизни. В нем зафиксирована символическая смерть невесты в родной семье, ее переход и рождение в новом социальном статусе в роде мужа.
В сказке «Гуси-лебеди» еще нет сведений о браке или беременности главной героини, но мы можем опереться на другую сказку, в которой фигурирует яблоня. В «КрошечкеХаврошечке» яблоня вырастает из костей тотемического предка девушки – праматери-коровы. Плод этого дерева Хаврошечка передает заезжему барину – и тот берет ее в жены.
Иллюстрация к сказке «Крошечка-Хаврошечка».
Крошечка-Хаврошечка, русская сказка. – Москва: Издание Товарищества И. Д. Сытина, 1918
Сказка подразумевает, что съеденный плод помогает воспроизвести на свет своего тотемического предка, и круг смертей и рождений замыкается.
Молочная река – самый прозрачный символ, символ материнства и вскармливания грудью. Но в сказках важна даже обычная река. Например, в сказке «Баба Яга» девочка, наученная котом, убегая от хозяйки избушки на курьих ножках, бросает на землю полотенце – и оно превращается в реку. Баба Яга остается на другом берегу и больше не преследует девушку. Вероятно, даже своим звериным чутьем она не может уловить след героини и потому не пробует преодолеть водную преграду в ступе. Река становится той границей, что отделяет мир предков, в котором временно пребывала девушка, от мира живых, куда она возвращается в конце.
Нельзя не отметить, однако, что в тех же свадебных песнях и причитаниях речная вода смывает девичью волю-красоту[66].
Ранее мы подробно разбирали образ печи и выяснили, что это не только символическая матка всего рода, но и буквально могила предков, вместилище их душ. При этом печь рассматривается как символ не столько смерти, сколько перерождения, воскрешения, бесконечного цикла смертей и рождений. На архаичность сказки «Гуси-лебеди» указывает один интересный признак: главная героиня добровольно делает то, чего пытаются избежать герои позднейших сказок, – сама забирается в печь и садится «в самое устьице».
Стоит отметить, что вся символика помощников в сказке «Гуси-лебеди» – женская, матриархальная.
• Яблоня – это мировое древо, женское дерево.
• Молочная река – женское начало.
• Печь – символ поддержания огня и связи с предками, причем этими процессами управляет тоже женщина.
Здесь нет ни малейшего намека ни на охоту, ни на мясную пищу.
Особый банный мир
Во многих историях с участием Бабы Яги фигурирует баня. В сказке «Гуси-лебеди» мышка предупреждает героиню:
– Баба-яга пошла баню топить. Она тебя вымоет-выпарит, в печь посадит, зажарит и съест, сама на твоих костях покатается[67].
В сказке «Баба Яга» она сама приказывает работнице:
– Ступай, истопи баню да вымой племянницу, да смотри, хорошенько…[68]
В сказке «Царевна-лягушка» Иван-царевич на вопрос Бабы Яги, что привело его в ее лес, говорит:
– Ах ты, старая хрычовка! Ты бы прежде меня, доброго молодца, накормила-напоила, в бане выпарила, да тогда б и спрашивала[69].
А находчивый Андрей-стрелок из сказки «Поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что» отвечает хозяйке лесного дома:
– Что ты, старая Баба-яга, станешь есть дорожного человека! Дорожный человек
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 34
