Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 34
В Рязанской губернии русалку представляла ряженая девушка или старуха с волосами, распущенными так, чтобы они скрывали лицо, и с венком из трав и цветов на голове. Ее водили под руки по деревне на Троицкой неделе, а потом символически изгоняли. В других губерниях русалки считались зрячими. И на Троицкой неделе запрещалось заниматься шитьем, чтобы не зашить русалкам глаза; стиркой, чтобы грязная вода не попала на них; а еще белить или обмазывать глиной печь, чтобы не повредить русалкам зрение. Нарушение запрета могло вызвать русалочий гнев – и те могли испортить или даже уничтожить посевы.
Любой обряд перехода в славянской традиции был связан со зрением или глазами. На Балканах верили, что невеста в своем пограничном состоянии способна взглядом поджечь посевы. Считалось, что если посмотреть в трубу во время похоронного обряда, это поможет избавиться от тоски по покойному. Человек, которому по какой-то причине запрещалось говорить, при встрече мог «поздороваться глазами». От дурного глаза оберегали младенцев и сосватанных девушек. Личные гадания или бытовая магия, направленная на здоровье домочадцев или скота, должны были совершаться так, чтобы их не видел посторонний.
Русалки. Картина Витольда Пружковского. 1877 г.
The National Museum in Krakow
Бычок ослепляет Бабу Ягу: он не дает ей преследовать его и, что важнее, закрывает ей ход в мир живых. Баба Яга остается на территории мертвых.
* * *
Хотя в сказках о Снегурушке и Нюрочке-девчурочке прослеживаются патриархальные отголоски, в них все еще сильны архаические матриархальные мотивы. В избушке Бабы Яги девушки в первую очередь усваивают табу, учатся работать с нитями и постигают основы правильного, безопасного поведения в обществе. К последнему относится и выбор будущего мужа, который девушка совершала, вероятнее всего, с опорой на опыт старшей женщины.
Глава 4. Гуси-лебеди. Летняя инициация
Мораль против табу
«Гуси-лебеди» – одна из первых сказок, с которыми знакомятся дети.
Как и многие другие сказки, она содержит в себе отголоски обряда женской инициации. Два самых известных пересказа – Александра Афанасьева и Алексея Толстого – очень схожи; обработка Михаила Булатова (1913–1963) несет в себе новейшие веяния и опирается на привычную современному человеку мораль.
Сказка начинается с того, что родители уезжают и на какое-то время оставляют детей одних. Старшей дочери они наказывают следить за братцем, однако та «заигралась, загулялась», и мальчика уносят гуси-лебеди.
В иллюстрированных книгах главная героиня изображается маленькой девочкой, ненамного старше своего братца – вероятно, как раз из-за упоминания слишком увлекших ее игр. Но игры и хороводы были развлечением не только детей. Существовали самые разные игры для людей разных возрастов, в том числе для подростков и для взрослых. Впрочем, они носили скорее ритуальный характер: с их помощью определяли судьбу – Долю, старались обеспечить в будущем приплод скотине и хороший урожай, защитить окружающее их пространство от недоброжелателей.
Другими словами, можно сделать вывод, что героиня находится на пороге взрослой жизни.
На готовность девочки к обряду перехода указывают и другие признаки. Например, то, что Баба Яга и мышка, живущая в ее избушке, обращаются к героине со словом «девица». К тому же родители, перед тем как уехать, говорят ей: «Будь умницей, мы купим тебе платочек». Дело в том, что замужние женщины всегда покрывали голову и платок – одна их частей обязательного приданого дочери. Из этого следует, что героиня вошла в период половой зрелости, за которым следует инициация, а потом и разрешение на брак.
Иллюстрация Виктора Замирайло к сказке «Гуси-лебеди».
Российская государственная библиотека
На первый взгляд кажется, что к Бабе Яге девочка попадает, разыскивая братца, но с этим можно поспорить. Когда она возвращается домой и ее преследуют гуси-лебеди, защиты у реки, печи и яблони она просит только для себя: «Речка-матушка, спрячь меня». Заметьте, не «нас». Вероятно, братец появился в сказке гораздо позже – когда ритуал женской инициации был уже утрачен, – чтобы пояснить, зачем девочка отправилась в лес. Впрочем, еще вероятнее, что в этой сказке слились сразу два сюжета, но эти гипотезы не противоречат друг другу.
Иллюстрация Анатолия Неручева к сказке «Гуси-лебеди».
Российская государственная библиотека
По пути к Бабе Яге девочка встречает яблоню, речку и печь, которые предлагают ей отведать соответственно яблок, молока и пирогов (хлебов). Та отказывается, и для современного человека это выглядит странно: вкусив пищу, она могла бы узнать ответ на свой вопрос, то есть где найти избушку Бабы Яги. Почему же девочка поступила именно так?
Правильное поведение при инициации – одно из условий прохождения обряда. Это относится и к соблюдению табу. Отказываясь от пищи, девочка всего лишь следует правилам. У нее начались менструации, поэтому ей нельзя касаться ни плодовых деревьев (чтобы на них не напали черви), ни молока (чтобы оно не прокисло), ни огня (чтобы оно не погасло), ни хлеба (чтобы не испортить его, из чего напрашивается вывод, что в печи был ритуальный хлеб, ведь до обычного хлеба она бы дотронуться могла). Эти запреты, распространенные в Полесье еще в XX веке, специалисты успели зафиксировать в ходе этнографических экспедиций[56].
Яблоню и печь можно встретить в гессенской сказке «Госпожа Метелица», о которой мы уже говорили. Там действует поздний закон сказки с моралью: главная героиня по первой же просьбе достает хлеба из печи и трясет яблоню, что говорит о ее трудолюбии и отзывчивости. Ее сводная сестра ничего из этого не делает, и сказка с моралью называет ее лентяйкой.
В пересказе Михаила Булатова тоже присутствует этот момент: печь, яблоня и река помогают девочке как раз за то, что она откликнулась на их просьбы по дороге к Бабе Яге. История о гусях-лебедях в пересказе Владимира Даля имеет название «Привередница». Именно так называют персонажи главную героиню. Ее отказ от диких яблок, ржаного хлеба и киселя воспринимается не как знание табу, а как капризы ребенка, которому много потакали родители.
И печь, и молочная река, и яблоня находятся на территории Бабы Яги. Минуя их, героиня проходит начальный и завершающий этап инициации. За пределами этой территории гуси-лебеди уже не преследуют девочку.
Кровь и жертвы
Интересно, что испытание голодом девушка проходит в самое изобильное время года: летом – в начале осени. Созрели яблоки, овес (упоминается овсяный кисель по берегам молочной реки), сжата и обмолочена рожь.
В сказках нигде не говорится прямо, что кисель был именно овсяным, но это можно предположить по ряду косвенных признаков. Именно он (и гороховый) был самым древним и повсеместно распространенным киселем на Руси.
Овсяный кисель упоминается и в «Повести временных лет» – часть под условным названием «Сказание о белгородском киселе», относящаяся к «лету 997 года», когда печенежские послы были обмануты: жители Белгорода якобы черпали кисель из колодца, убеждая послов в том, что «их кормит сама земля» (это по аналогии с берегом молочной реки, который у обычной реки – земля).
Жажда тоже непростое испытание для летнего периода. Так что в сказке идет речь не только о знании табу, но и об умении контролировать себя, обуздывать инстинкты. Именно этому и покровительствует Великая Мать – «воплощение всех психических структур, которые выше инстинкта»[57]. Она дарует жизнь исключительно через смерть, а перерождение происходит через страдание, боль и жертву.
Жертва – основа жизни архаичного человека. Рубя дерево, он взамен что-то отдает лесу; охотясь на зверя – чем-то компенсирует его смерть. Зерно, которое вроде бы вполне мирно растет само по себе, на самом деле должно быть полито потом и кровью.
Ключевые моменты женской судьбы связаны с кровью, и через них Великая Мать продлевает жизнь. Через эти сложные трансформации проходит лишь женщина: у нее наступают менструации, она вынашивает плод, роды сопровождаются потерей крови, после рождения ребенка у нее появляется молоко.
Ученик Карла Юнга, психолог и писатель Эрих
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 34
