открывает сам главарь, под моим ментальным давлением.
Внутри предсказуемая картина: перегар, табачный смрад, пот. По углам — бутылки из-под выпивки. На столе — запотевший стакан с остатками бурбона, пепельница, в которой можно выращивать картошку. На полу валяется порножурнал. Рядом — потрёпанный журнал учёта, открытый на середине. Вот это — уже интереснее. Подхожу ближе. Листаю. Сначала идут длинные списки: фамилии, возраст, статус.
Работа, которую явно не делают уличные шавки. Потом идет отчётность. Почти бухгалтерия: сколько уехало, сколько завербовано, кто из местных согласился на «предложение», кто в «разработке». Я листаю и хмыкаю. Это не просто банда. Это группа по внедрению. Их задача была в том, чтобы вербовать местных, перетаскивать к себе. Превращать в шестерёнки преступного механизма. Вербовка, страх, подкуп. Саботаж инфраструктуры Невинска. За этим стоит кто-то из аристократов, как пить дать.
В других документах в шкафу, на первый взгляд, нет ничего особенного: квитанции, полупустые отчёты, какие-то грязные ведомости. В основном мусор. Но одна бумажка всё же цепляет взгляд. Простая смета, но на гербовом бланке. Сам герб — баклан с расправленными крыльями. Такой я уже видел. Баклан — это родовой знак Паскевичей.
— Вот откуда ноги растут, — бормочу я.
Сложив смету, аккуратно сую её во внутренний карман штанов. Формально — ничего конкретного. Но символика рода на бумаге из притона — уже достаточно, чтобы насторожиться.
Пора возвращаться к Светке. Она уже почти закончила, добивает последних.
Во дворе тянет гарью и расплавленным металлом. Воздух дрожит от остаточного жара, и вот-вот начнёт оседать пепел. Я выхожу из тени аккурат в тот момент, когда Светка убирает с себя остатки доспеха.
Щёки пылают, волосы растрёпаны, глаза сверкают — боевой угар всё ещё держит её крепко.
— Даня! Видел, как я их всех? — хвастается, улыбаясь во все тридцать два.
— Видел, — киваю. — Я тут оставил тебе костяк, сам расправился с парочкой. А заодно узнал, кто, похоже, за стоит за этим притоном.
Она поворачивается ко мне, вскидывая бровь:
— Кто?
— Похоже, Паскевичи. Бланк со сметой с их гербом валялся в кабинете.
— Граф Сергей? — уточняет она, слегка нахмурившись.
— Скорее, его сын — Димка Паскевич. Маша говорила, что он недавно вернулся из ссылки. Отец его вроде как сам и сослал — за старые проделки. Видимо, отдохнул в изгнании, набрался идей.
— И что будем делать? — спрашивает она, уже без улыбки.
Пожимаю плечами:
— Пока — ничего. Бланк сам по себе никакое не доказательство. Такие бумаги можно стащить где угодно. Просто запоминаем и двигаемся дальше.
По дороге, уже в машине, связываюсь через артефакт с гвардией. Сообщаю координаты притона, отдаю распоряжение: выслать следственную группу, зачистить, осмотреть. Трое оставшихся в анабиозе — под контроль телепатам рода. Пусть покопаются в их головах. Интересно, что ещё всплывёт.
Светка рядом сидит с довольной полуулыбкой. Пальцы играют с прядью волос, глаза искрятся. Я чувствую, что ночь для неё ещё не закончилась. А значит, и для меня тоже,
И не ошибаюсь: как только мы переступаем порог усадьбы, Светка почти сразу вешается у меня на шею — резко, жадно, с каким-то почти детским восторгом. Я лишь вздыхаю. Беременная же, да и сам обещал быть с ней ночь. Приходится идти с ней в спальню. Ну а куда деваться? Светка горячая, вся на нервах после боя, дышит часто, обнимает крепко, будто сейчас же исчезну. И только я думаю, что, может быть, удастся потом хоть немного поспать, как в дверь бесшумно входит Камилла. Только оглядывает комнату, нас, — и молча садится на кровать с другой стороны. Я закрываю глаза. Спать, конечно, не выходит уже до самого утра….
На рассвете связь-артефакт снизу издаёт характерное иканье. Он валяется где-то под кроватью, в куче одежды — между лифчиком Светки и рубашкой Камиллы. Нащупываю его вслепую, аккуратно выскальзываю из-под руки Ками, которая сопит в полусне, прижавшись ко мне всем телом. Выворачиваюсь без потерь. Навык, отточенный временем.
Подключаюсь к артефакту через мысле-речь… и тут же в голове всплывает знакомый голос — обволакивающий, тягучий:
— Спаситель, ты не занят?
Ах, Жанна Валерьевна Горнорудова. Теща мечты. Неугомонный источник неожиданностей и намёков с двойным дном.
Пока она мурлычет у меня в голове, я натягиваю штаны и футболку. Возвращаться в комнату смысла нет — спать теперь всё равно не выйдет. Топаю на кухню, запускаю кофемашину, вжимаю кнопку на максимальную крепость. Единственное, что сейчас может взбодрить — это кофеин или быстрая медитация.
— Вы всё ещё на Южных островах, Жанна Валерьевна? — уточняю я мысленно, попивая черный молотый.
— Я уже дома, если тебе интересно, спаситель, — спокойно отвечает Жанна. — Стала порядочной женщиной и вернулась к мужу. Как ты и хотел.
— Главное, чтобы вы этого хотели, — замечаю.
— Как всегда ты холоден и жесток, спаситель!
— А почему вы жалуетесь? Вам другие мужчины и не нравятся.
— А ведь и правда, — сама себе удивляется Жанна. — Хммм…
— Так с чем связан ваш ранний звонок? — теряю терпение.
— Мне пришло ментальное сообщение, — произносит она серьезно. — Прямое. Через Астрал.
— Что ещё за сообщение? От телепата?
— Оно не от человека, спаситель. Не знаю, от кого именно, но люди точно не умеют такое отправлять.
Я бы поспорил с этим утверждением. Например, тот же Хоттабыч способен на очень многое, что земным телепатам и не снилось. Да и Странник тоже, к слову, его память я и скачал.
— И что хочет неизвестный отправитель?
— Союз со мной, — спокойно говорит Жанна. — Против тебя и против Короля Теней.
Я хмыкаю и отпиваю кофе.
— Формулировка была почти дипломатической, — продолжает она. — «Объединить усилия.» Прямого негатива — нет. Но интонации… Знаешь, иногда даже в мыслеобразе можно почувствовать зубы.
Я встаю и молча хожу по кухне, размышляю. Всё слишком совпадает. Сначала пропадает лампа с Тёмным Попутчиком — наставником самого Короля Теней. Причём похитил ее настолько крутой неизвестный персонаж, что Организация думает на своих же членов. Потом к Жанне обращается внезапный вербовщик, выскочивший из астральной пустоты.
— Если они снова выйдут с вами на связь и предложат объединиться против меня, — говорю спокойно, глядя на тёмную гладь кухонного окна, — соглашайтесь.
На том конце, в мысле-речи, замедляется дыхание. Потом следует вздох — томный, с оттенком театрального сарказма:
— Сыграть наживку? Ты совсем
