попросту не было. Что говорить о рядовых бойцах, если даже командный пункт дивизии Родимцева находился под постоянным неприятельским обстрелом? Недаром, ведущий к нему овраг, протянувшийся между заводами «Красный Октябрь» и «Баррикады», наши солдаты прозвали «Оврагом смерти». Пришлось, во избежание дальнейших потерь, строить поперек него целую каменную стену. Доставалось и командному пункту армии. Наиболее опасными местами здесь считались установленные на полузатопленных баржах баня с туалетом. Периодическим огневым налетам подвергались и весьма далекие от совершенства примитивные блиндажи. Порой, приходилось даже вылавливать осколки из котелков с супом. Однако общее настроение работников штаба было боевым. Его образно подытожил дивизионный комиссар Гуров, своими, ставшими крылатыми, словами:
– Кому невмоготу тут, пусть уходит за Волгу. Только если имеет партбилет, пусть оставляет его здесь, что не числился на том берегу дезертировавшим коммунистом!
В 02.00 22 сентября командующего 62-й армией вызвал к телефону генерал-полковник Еременко, по совместительству, возглавлявший, как Юго-Восточный, так и Сталинградский фронты.
– Ну что, товарищ Чуйков, не спишь ещё? Спешу поздравить тебя с пополнением!
– С дивизией Батюка, что ли?
– Выше бери! 67-я танковая бригада полковника Шидзяева прорвала немецкие позиции и, с часу на час, должна выйти в расположение твоих орлов. Так что, встречайте!
– Новость и впрямь радостная! Неужели, дождались?
– Похоже на то.
– Тогда, с вашего разрешения, Андрей Иванович, займусь организацией встречи. Ну, чтобы, не дай бог, каких эксцессов не возникло. Они же со стороны противника появятся.
– Добро. Действуй.
Засев за телефон, генерал Чуйков принялся обзванивать командиров частей, оборонявшихся в районе «Орловского выступа». Ночь напролет, те не сомкнули глаз. Пару раз, некоторым даже казалось, будто они слышат звуки отдаленной канонады в немецком тылу. Но танкисты так и не появились. Позднее стало известно, что прорвавшаяся бригада была, в свою очередь, окружена немцами и полностью уничтожена. Соединиться с соседями не получилось. Между тем, обстановка на фронте самой 62-й армии продолжала неуклонно ухудшаться. В те же дни, она впервые оказалась разрубленной на две части. В полосе обороны обескровленной 13-й гвардейской стрелковой дивизии противнику удалось выйти к улице 2-я Набережная. Таким образом, центральная переправа, всё ещё остававшаяся во фронтовом подчинении, оказалась полностью парализованной. Василий Иванович Чуйков своевременно отреагировал на возникновение новой угрозы. По его приказанию были немедленно организованы три резервные переправы в районе Скудри, Тумак и Верхняя Ахтуба. Не забывало подбрасывать подкрепления и командование фронта. Очередной дивизией, влившейся в состав 62-й армии, стала 193-я стрелковая генерала Смехотворова.
К вечеру 24 сентября бои в центре города начали затихать. Одновременно, нашей разведке удалось вскрыть перегруппировку и сосредоточение немецких войск в районе Городища и Разгуляевки. Очевидно, командующий 6-й полевой армией вермахта генерал-полковник Паулюс решил сместить направление своего удара севернее Мамаева кургана. Для противодействия этим замыслам, саперы спешно оборудовали тыловой противотанковый рубеж, проходивший от устья реки Мечетки, до западной опушки рощи севернее оврага Долгий. В трехдневный срок предполагалось установить сплошные минные поля, отрыть эскарпы и контрэскарпы. Но пять же, всё решали простые люди. Понятие массового героизма стало тогда всеобщим. Командующий армией долго не мог забыть подвиг рядового артиллериста Протодьяконова, якута по национальности. Оставшийся один в живых из расчета 45 мм противотанковой пушки, он не бросил орудия, а продолжал стрелять по немецким танкам, искусно маскируясь в лощине на северном скате Мамаева кургана. Даже когда от разрыва немецкого снаряда оказался поврежден прицел, то и тогда отважный якут не покинул своей позиции. Он просто наводил орудие прямо через ствол. Протодяконову довелось пережить войну. Увидевшись, тридцать лет спустя, с Василием Ивановичем Чуйковым, постаревший артиллерист так вспомнил их первую встречу:
– Ты меня спрашивал, где стоит моя пушка. Я тебе сказал: «Моя пушка стоял там, а возле лежал я сам. Я ждал, когда танк фашиста себя хорошо показал, тогда я стрелял и танк горел». Ты мне сказал: «Молодец! Хочешь чай»? Я сказал: «Люблю крепкий чай». Ты мне давал этот крепкий чай, я пробовал, а это был коньяк. «Спасибо тебе», – я так говорил.
Да разве он один был такой? А сержант Яков Павлов? А знаменитый снайпер Василий Зайцев? А бронебойщик 883-го стрелкового полка 193-й стрелковой дивизии, бывший матрос Михаил Паникаха, ценой своей жизни уничтоживший немецкий танк? Да и вообще, само пребывание в Сталинграде, во время его обороны, можно смело считать подвигом.
26 сентября, согласно сведениям, буквально по крупицам собранным начальником разведотдела 62-й армии полковником Германом, стало окончательно ясно, что противник нанесет свой удар на следующий день в направлении заводов Тракторный, «Красный Октябрь» и «Баррикады». Для его упреждения, генералом Чуйковым и его начальником штаба спешно разрабатывалась собственная контратака. Прежде всего, в ней должны были принять участие обороняющиеся на рубеже реки Мечетка 23-й танковый корпус и 112-я стрелковая дивизия. Но и остальные части армии, по мере возможности, тоже переходили в контрнаступление небольшими штурмовыми группами. Ещё на севере продолжали долбиться в немецкую оборону войска Сталинградского фронта. Но особой помощи защитникам города, как и раньше, они не оказывали. Зато определенной поддержки чуйковцы ждали от запланированного на завтра же наступления оборонявшейся в южной части Сталинграда 64-й армии. Оно должно было развиваться в направлении Купоросного.
Подразделения 62-й армии начали свою контратаку в 06.00 27 сентября. Два часа спустя на них обрушились сотни немецких пикирующих бомбардировщиков, а в 10.30 перешла в наступление и основная вражеская группировка. На его острие находилась только недавно переброшенная под Сталинград 100-я легкопехотная (егерская) дивизия. Поле сражения тотчас заволокло густым дымом. Телефонная и радиосвязь с частями то и дело прерывались. Пришлось принимать крайние меры. Для прояснения обстановки, командующий лично направился в расположение 284-й стрелковой дивизии, начальник штаба – на командный пункт «родной» 95-й стрелковой дивизии, а член Военного совета дивизионный комиссар Гуров – в 23-й танковый корпус. К исходу дня, неимоверными усилиями, немцев удалось остановить. Но заплатить за это пришлось дорогой ценой. 95-я стрелковая дивизия была выбита с вершины Мамаева кургана, а принявшие на себя тяжесть основного немецкого удара танковый корпус и 112-я дивизия Ермолкина оказались потеснены до рубежа: мост через реку Мечетку – овраг Банный. На ряде участков немцам удалось продвинуться вперед на расстояние двух-двух с половиной километров. Линия фронта угрожающе близко подошла к заводу «Красный Октябрь» (и командному пункту армии – напомню).
– Ещё один такой бой, и мы окажемся в Волге, – мрачно подытожил, взглянув на карту, Василий Иванович Чуйков.
глава 11.
Вот в разгар столь напряженных событий, Лев Лукич и прибыл в Сталинград. Подобно другим высокопоставленным визитерам, через Волгу он переправлялся ночью
