Петербург. Я напишу об этом д-ру Кульбину{63}, человеку любезному, симпатичному, энергичному, он врач, профессор Военной академии, художник, организатор и проч. Он даст Вам наилучшие советы и непременно искренне Вам во всём поможет. Сам я Петербург как город знаю плохо. Два года назад я жил в гостинице Англетер. Старый петерб. стиль, никаких тысяч мальчиков-лифтеров или подобных малоаппетитных гостиничных услуг. Тон простой и благородный. Излюбленный у серьёзных англичан и неспесивых(!) американцев. Расположен очень удобно и в то же время спокойно. Я платил 4 р. в сутки за большую комнату с окнами на Исаакиевскую площадь. Пет[ербург] дорог. 4 рубля — это примерно 9 марок. Если Вы сообщите Кульбину о своем приезде, он обязательно встретит Вас на вокзале и о Вас позаботится. Его адрес: Санкт-Петербург, Главный штаб, д-р Н. И. Кульбин.
К[ульбин] знает всё, т. е., в частности, всех художников, заслуживающих внимания. С либеральным (нерадикальным) Пет[ербургом] я связан мало. К[ульбин], я думаю, близко знает и эти круги. В близком нам смысле ничего особенного в Пет[ербурге] не происходит. Москва также и в этом отношении на первом месте, чего Петербург, разумеется, признавать не хочет. Гартман обычно живёт в Москве (сейчас он в Неаполе), но возможно в нояб. — дек. будет в Пет[ербурге].
Через две недели я уеду в Москву и поживу там 3–4 недели. Потом, вероятно, несколько дней проведу в Петербурге и через Берлин (?) вернусь в Мюнхен, куда приеду в середине или во второй половине декабря. А как будет распределено Ваше время? Напишите, пожалуйста, об этом подробно, пусть и кратко!
Моя выставка в Берлине — Кёнигин-Августаштр. 51 (Der Sturm) — продлится до конца окт. Потом Голландия. Январь — Мюнхен и т. д.
Спешка!
Сердечные поздравления Вам и Вашей жене,
Ваш Кандинский
Жду вашего скорого ответа. Ваше письмо ко мне я переслал Мюнтер.
46. Шёнберг — Кандинскому
18 декабря 1912 г
Санкт-Петербург
18.12.1912
Дорогой господин Кандинский, я определённо надеялся увидеть Вас в Петербурге или Берлине. Писал Вам в Одессу, но Вы не ответили. Я здесь сегодня с г-ном Кульбиным и очень рад, что он именно таков, каким Вы его описали. — Сердечный привет Вам и г-же Мюнтер (я напишу г-же Мюнтер, как только окажусь в Берлине).
Ваш Арнольд Шёнберг
[по-русски]
Привет и лучшие пожелания,
Н. Кульбин
Хотя мы незнакомы, но я много о Вас слышала и даже Вам писала, хотя ответа, к сожалению, не получила. Беру на себя смелость приветствовать Вас,
Н. Добычина{64}
Шёнберг в шубе, подаренной А. Зилоти, во дворе филармонии.
Петербург. 1912
Август Макке с женой Элизабет и детьми. Рождество, 1913
1913
47. Шёнберг — Кандинскому
28 сентября 1913 г
Берлин-Зюдeнде
Берлинерштр. 17а
28.09.1913
Дорогой господин Кандинский,
я по-прежнему завален кучей надоедливых дел, после которых борюсь с усталостью. Печально, когда даже не имеешь возможности перевести дыхание. Когда я так устаю, уже ни к чему не лежит душа, ни к работе, ни к писанию писем. Не сердитесь на меня!
Благодарю за Ваше любезное письмо. Я поручу послать ноты сотрудникам Universal Edition. Надеюсь, они это сделают. В таких вещах они очень педантичны.
Я с удовольствием передам для журнала Die Kunst свою статью «Проблемы преподавания искусства»{65}. Должен ли я сам отослать её? Но я совершенно не помню, есть ли у меня хоть один экземпляр. — Вот, нашёл один, отошлю его, сославшись на Вас.
К сожалению, пока я не собираюсь в Петербург, надеюсь на следующий год. Зато в феврале в Мюнхене выйдут мои «Песни Гурре», которыми я вовсе не пренебрегаю, как всё время пишут журналисты. Потому что с тех пор я, хотя и претерпел известное развитие, но не стал лучше, а только лишь улучшил свой стиль и потому могу теперь дальше углубиться в то, о чём должен был сказать уже тогда, и, как бы то ни было, в состоянии теперь сказать это и лаконичнее, и подробнее. Поэтому для меня так важно, чтобы люди расслышали в этой работе то, что я удержал в дальнейшем. 18 ноября Фриц Зут{66} исполняет мои старые песни. И хотя они не так стары, как «Песни Гурре» (четырьмя-шестью годами позже), всё-таки я кое в чём люблю их меньше. Как бы то ни было, сейчас не многие пишут так хорошо, однако в них есть скованность, как ни в какой другой из моих вещей. Тогда мне казалось, что я должен учиться тому, что уже умел и уже вкладывал в свои работы. Сегодня меня это уже мало удовлетворяет. Быть может, Вам захочется послушать одну-две из них!
Габриэле Мюнтер. Калльмюнц. 1903
Мой успех в России чрезвычайно меня радует. Вообще же за границей интерес ко мне больше, чем в Германии. Вот только слушатели, наверно, столь же мало поймут мои новые вещи, как и произведения Малера. У людей там такие застывшие представления о современности [Modernität], о модной современности, которая напрочь забывает личность и ценит лишь модную технику, что у меня с моими ранними работами остаётся мало шансов. Классификация(!!) примерно такова:
Штраус, или Дебюсси, или Скрябин и, возможно, мои последние вещи.
Но я думаю, что всё это чепуха. Стиль важен только тогда, когда есть всё остальное! Да и потом его не замечаешь, ведь мы любим Бетховена не за его стиль, лишь в то время новый, а за его содержание, новое в любое время. Конечно, для тех, кто, помимо стиля, ничего в произведении расслышать не способен, современный стиль становится верным средством войти в общение с автором. Но меня это мало радует. Я бы хотел, чтобы воспринимали, что я говорю, а не как я это произношу. Лишь когда будет замечено первое, тогда осозна́ют, что второе неповторимо.
Нелепо, что я говорю только о себе. Но я бы хотел, чтобы Вы сделали то же и рассказали мне о Вас!! Я же давно ничего о Вас не слышал! Как и о г-же Мюнтер. И я сам огорчен, что до сих пор не ответил на её милое письмо! Но я обязательно очень скоро это сделаю. Попросите же Вашу милую супругу принять моё намерение как исполненное.
Примите
