века я боролась
С твоим всепоглощающим кольцом,
Не твой в ночи пристало слушать голос,
И не к тебе я горестным лицом —
Моя луна! В свинцовых тучах тая,
Ты гаснешь, чтобы завтра мучить вновь.
Лицом к лицу отчаянье встречаю,
Пощады не прошу твоей, любовь!
Мыльные пузыри
Светлой струёю сияет в стеклянных сосудах Сахара —
Это златится песок в хрупких песочных часах.
Ванны вода отдаёт – восхитительно! – «Фрутти ди маре»,
Руки играют водой. Солнце на лёгких кудрях!
Но, перечёркивая – молодость, негу и имя,
Что надо мною как чайка, как коршун кружит, —
Гордость не сдаться мечтам. Недомечтавши их, с ними
Лёгкой насмешкою справиться. (Море в окне – что нефрит!..)
Так. Решено. Описать! И его, и себя, и Сахару,
Нашу беседу – так низко под звёздами,
Так высоко над волной! Ванны вода остывает.
От запаха «Фрутти ди маре»
Веет мариной[3]. Прощай же! Я отплываю – домой.
Вновь, отплывая в тетрадь, кораблём по волнам быстрокрылым,
Я покидаю сей берег – любовь, – и его, и себя
Преодолею, назвав. Его имя – так мило,
Что им деревья и море шумят. И с того корабля
Вымпелы имя его пишут в выси поднебесной…
– Стыдно, Дианы поклонница! Или стрелою Эрот
Насмерть тебя поразил, и своею прославленной спесью —
(То доструился песок. Я – победила. И вот) —
Напоминаю себе эту повесть о страсти небывшей
В зрелости чудной священны Диановы дни!..
Старость, хлеб-соль! Дверь открыта. О выше и выше
Свиток в руке. Апполон, имя моё помяни!
* * *
Из всех поэзии подвластных посвящений
Быть может, не было такого до сих пор,
Где меж таких лучей – такие тени,
О несравненности – такой поток сравнений,
Разноречивых качеств и обличий спор.
Чьё имя этому подобно? В начинаньи
О Ars Amandi![4] Древен славный звук,
Напев весенний рифмой в окончаньи —
Стрела звенящая! Крутоизогнут лук
Чьего, пойму ли, рта? То Дафниса иль Хлои?
Двуликим Янусом замучен твой певец!
Предчувствия, воспоминанья роем…
Началу мадригала чистый лист откроем —
И боги да благословят его конец!
Сомнение
Так что же, я – сдаюсь? МНЕ изменяет – разум?
Слабеть, как все, «терзаясь и любя?»
На всём скаку покончить бой сей – разом,
Сказав тебе, КАК я люблю тебя?
О, это б выход был, когда б с ТОБОЙ боролась,
Но я тебе – что прошлогодний снег!
Трагикомедии склонился долу колос,
И ждёт, чтоб его срезал – человек.
Да, это б выход был, каб я с тобой боролась,
Но я, мой друг, борюсь с самой собой, —
Достоинства неумолимый голос
Давно уж веет над моей судьбой.
Нет, это – сон, где остриё рапиры
Движеньем – в мира пальмовую ветвь…
Не мне – (ответа не приемлю!) – лире
Улыбкою приветливой ответь.
И уж смеюсь тому, каким презреньем —
Невидимым! – отмечен будешь ты,
Коль этой лиры вдохновитель – гений
Пренебреженьем на сии мечты —
Хоть и права пословица народна,
Что победителя не судят, – я сужу!.. —
Напрасно всё: и меч, и панцирь благородный,
Рапиры струнный звук, и лиры звон – бесплодны:
Страсть доверяют ночи – иль ножу.
* * *
Года пройдут. Уж я – не боле – миф.
В глубинах зеркала своё лицо купая,
Ты вздрогнешь вдруг, пред правдой отступая,
Прелестной девы холод ощутив.
И в этот страшный час я буду дальше всех.
Я не склонюсь, как мать, над вашей дикой болью
Оленя раненого, и крутою солью —
На рану вашу – жаркий смех.
Года прошли. Как призрак, сгинул день,
Отмечен солнцем и моей любовью.
В горах Шотландии, над огненною новью
Наставшей старости, в её вступивши сень —
Я зрю себя. (Карлайль[5], я здесь – навек!)
Оки серебряней мои седые кудри, —
Не нынешней страдой победен сей премудрый,
Спокойный взгляд из-под усталых век!
Прощание
От тебя мне ничего не надо,
Как прекрасно знать, что это – не слова!
И моя единая отрада —
Долг блюсти – и презирать права!
Ибо сколько этих глаз хватает —
Сколько прав моих – да над тобой!
(И летят, летя уж целой стаей —
Крыльев шум?!..) перед моей судьбой
Ваших недопонятых грехопадений,
Ваших неоплаченных счетов!
Как прекрасно быть всего лишь тенью
В сей палате меры и весов!
Ревность
Ты выходишь на миг постоять на крыльцо,
А уж ревность моя – за тобой.
Не хочу, чтобы ветер весенний лицо
Твоё трогал, – и с тучами в бой
Я вступаю за то, что, закинувши лоб,
Подивился на их высоту,
Не хочу, чтоб Юпитера тоненький сноп
Твоё сердце пронзал на лету!
Вижу: слева – Юпитер, что бледный нефрит,
Марс направо – что чайная роза,
За Юпитером – Тихий – прохладой – лежит,
Там, за Марсом – весенние грозы…
Над тетрадью склонясь, я забыла о них,
Но ты вышел – и я уже там,
Уже мучает сердце несложенный стих,
И уж сами собой к небесам
Простираются руки в бессильной мольбе
О твоей на чужбине судьбе,
О здоровье тебе и о счастье тебе,
О тебе, о тебе, о тебе…
Вижу я через стену: в отчаяньи вдруг
