class="v">Ты закинул за голову руки.
Ты один. Никого. Сердце режущий звук
Проходящего поезда. Муки
Я твоей не скажу никому.
Морок
И всё хочется чрез этот морок
Эллипсоидов – прямую провести!
Ведь недаром же – мой взгляд столь зорок
И туманы на своём пути
Диогена фонарём взрезаю.
Коль смеёшься – смейся, смех – не грех!
Неужели ж я того не знаю,
Как кратчайшую меж точек – эх,
Будь я на десяток лет моложе,
Ты с меня бы не сводил очей,
И хоть мой бы не был (ты ведь тоже
От рожденья, как и я, – ничей) —
– Насмеялась над твоей гордыней
Я бы всласть (коса на камень, друг!
Равенство углов, закон!). Ведь это ныне,
В мудрости вступивши светлый круг,
Я на всё гляжу прозрачным взглядом
Неземной усталости моей.
Сумерками – рука в руку – рядом,
Сумраком проходим тех аллей,
Что одной поэзией дышали, —
Чёт иль нéчет, кто же разберёт?
Может быть, предутренние дали
Солнца, что когда-нибудь взойдёт?
Но никак уж не моим владеньем
Дважды два проходим мы с тобой, —
В лучшие минуты постижений
Ты моей питаешься судьбой.
Улыбаешься моим причудам,
Их оспорить не суметь никак, —
В отвергаемо тобою чудо
Грациозным шагом ты впросак —
Негритяночка, – бегу с тобою горе,
Светлый мальчик – в радуги провал,
И твоим капризам только смехом вторит —
Дикий, добрый чёрный мой оскал…
Да, не то во дни мои былые
Натворили б мы с тобой дела!
Негром был бы ты! Алисы Коонен злые
Руки белые – «Цветами зла», —
Пели их во всех веках и странах —
Украшали смуглое чело.
(Вот когда бы радуг и туманов
Юностью моею намело!)
Юность и туманы – миновали.
Диогена – вот в руке фонарь.
Вы свободны в обращеньи стали,
Снисходительны – не тот, что были встарь!
Я же нищенкою полоумной
Прохожу по дому твоему,
И мне тяжко было б, но безумно
Всё прислушиваюсь я к тому,
Как над крышею твоею воет ветер,
Как летят за окнами – века,
Как тебя на подвиг рок отметил.
Так прямую – взгляд мой остр и светел —
Чрез кривые провела рука.
Сон
Рука засыпала, и пальцы беспечно,
Играя летейской струёй,
Роняли страницу. Китайской игрой
Древесных песчинок таинственных рой,
В воде размокая, во Флоры покой
Таким размыканьем отмечен:
Во сне и стихов
Он уже не алкал,
Рука разомкнулась,
И томик упал.
Как тихо. Как страшно стоять на пороге
Впервые с любимым вдвоём!
Подслушивать душу, мешая покою,
Предчувствовать (я и себе не открою) —
Сие святотатство простится ль судьбою?
В запретный гляжу водоём.
Гляжу – и пирую, вдоль щёк на ресницах
Беспамятной неги печать.
Вся грация тела по телу томится,
От губ приоткрытых мой разум мутится,
Из «Тысячи и одной ночи» страница,
Нарцисс мой! Адонис!
И с этим проститься,
И это, не взявши, отдать!
Стою, замерев, на запретном пороге,
Не можно глядеть! Уходи!
О римлянин юный, не тяжестью ль тоги
Уснуло сукно на груди?
Как в смерти тяжёлые сонные ноги,
Раскинувшись, – спят,
О минувшего боги,
Помпейская фреска! – Гляди!
Гляжу. – И уже через вздох восхищенья
Горчайший крепчает хмель.
Как худ он! Какие глубокие тени
Вдоль век – выраженье оленя,
Что ранен. Недуга насмешливый гений
Качает твою колыбель.
Бессилье глотая
Пьянящим клубком,
С ковра поднимаю
Уроненный том.
Как спит! Еле зримым
Бесценным дыханьем
Отличен от смерти сон.
Живой! Ещё наш!
Эти руки – не длани.
Ещё не настал его час расставанья,
Ещё не оно, это он!
И в сумраке тихо меня заливает
Священный румянец стыда
За зрелище магометанского рая,
Что в тёмных глубинах
Мой разум качает,
Кощунствует…
Крыльев спасительных стая.
Спи, мальчик мой маленький,
Баюшки-баю,
Они не вернутся сюда!
И тению – к двери,
А томик в руках
Раскрыт,
Как упал он,
На этих строках:
«Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть,
Я б хотел свободы и покоя,
Я б хотел забыться и заснуть»[6].
Струился от слов этих горестный гул.
На этих строках он, быть может, уснул[7].
Голос
Слышу голос за стеною,
Смутный слышу шаг,
Так не ходит там никто, и
Только он! – и так
Не гудят пчелою стены
Голосов от тех,
И волною, взрывом пены
Смутный слышу смех.
Это он смеётся! Краше,
Мнится, смеха – нет.
Чей-то голос: «Это ваша
Доля. Вас в обед не было».
О горе, горе!
Не увижу я —
Как, хрустеньем хрупким вторя,
Сладостно жуя,
«Зубы – жемчуг» в плоть тугую —
Золотой пирог —
Медленно он погружает,
Словно в грудь – клинок.
Смех
Когда вы смеётесь – вся жизнь наполняется светом,
И мне невозможно понять, как другие не видят его.
И как не смолкают беседы и споры при этом
