пищу, которую послали нам земля и океан, - улыбнулась я. – Еды точно хватит на всех. Пусть эта общая трапеза помирит нас, и послужит символом объединения в одну большую и дружную семью.
Глава 14
Разумеется, жители деревни и лесные разбойники первое время косились друг на друга. Понятное дело, люди Ланселота до этого обирали крестьян, а теперь сидели с ними возле костров на равных, и ели пищу, ими добытую и приготовленную.
Но я поступила по-хитрому: пригласила вожака бывших разбойников к костру, за которым сидели мы с Винсом. Когда подчиненные видят, что начальство мирно беседует, конфликтовать друг с другом уже вроде бы как-то и не с руки.
Ланселот отведал супа из плавников, жареной кабанятины, заточил стейк из акулы, закусил печеным клубнем рогоза – и, утолив голод, с усмешкой посмотрел на меня.
- А мне нравится, как вы ведете дела, благородная леди, - проговорил он. – Думаю, в сегодняшнем бою я бы лишился не меньше, чем половины своих людей, да и ваших бы стало намного меньше.
- Говори уж как есть, - невесело хмыкнул Винс. – После этого вечера немногие из твоих людей остались бы в живых, да и те б позже умерли от ран. Тебе ли не знать, что если кусок мяса вырвать зубами из тела, это место обычно не заживает, и тело начинает гнить, после чего человек умирает в страшных муках. А рабы леди Элейн были готовы рвать твоих разбойников зубами, выцарапывая им ногтями глаза.
Ланселот нехорошо улыбнулся, готовясь дать достойный ответ, но я его опередила:
- Нет больше разбойников на моей земле! - стальным голосом произнесла я. – И рабов тоже нет. Есть лишь вольные люди, которые готовы бороться за свою свободу с кем угодно, но только не друг с другом!
Ланселот покачал головой:
- Клянусь небесами, я еще не встречал людей, подобных вам, леди Элейн. Вы словно прибыли из иного мира, более светлого и чистого, чем наш. И будь я проклят, если кто-то посмеет поднять руку на вас и на тех, кто в вас поверил. Только не разочаруйте нас. А то в этом мире и так слишком много лжи, так похожей на красивую правду.
- Я не отступлюсь от своего слова, рыцарь, - проговорила я. – В этом ты и твои люди могут быть уверены.
- Хорошо, - кивнул Ланселот. – В таком случае позвольте спросить: где я и верные мне воины будем спать этой ночью? Не думаю, что будет хорошей идеей разместить их в деревенских домах.
- Согласен, - кивнул Винс. – Иначе утром мы рискуем найти эти лачуги полными трупов.
- Полагаю, самым разумным выходом будет разместить вас в башне, пока деревенские к вам не привыкнут, - проговорила я. – В ней есть несколько пустых комнат, где два десятка человек свободно разместятся. Если набросать на пол достаточно соломы, то спать там будет всяко лучше, чем в сыром лесу.
- Не очень хорошая мысль, - нахмурился Винс. – Не верю я в верность людей, только что вышедших из леса, где они до этого грабили беззащитных путников.
- Не грабили, а брали дань за проход, - поправил его Ланселот. – Кстати, тем же самым занимается и король Артур, который берет плату с путников за проходы по мостам и дорогам. И я могу поклясться своей честью, что ни один волос не упадет с головы леди Элейн, если она пустит нас в свое жилище.
Начальник охраны крепости, продолжая хмуриться, покачал головой, но на этот раз промолчал.
- Что ж, решено, - сказала я. – Заканчиваем с ужином и идем спать. Завтра у нас будет много работы.
...Сама не знаю почему, но Ланселоту я верила. Да, он отобрал у меня лошадь и телегу когда мы ехали через лес, но зла я на него не держала. Если всё получится, моя община вольных людей получит двадцать человек, более-менее умеющих обращаться с оружием. Конечно, до профессиональных воинов им далеко, но, думаю, даже рыцарю будет непросто отбиться от полудюжины отчаянных оборванцев с дубинами. Потому спать я ложилась с надеждой на лучшее будущее – правда, перед этим плотно заложила дверь засовом. Доверие и вера в свои организаторские способности дело, конечно, хорошее, но когда вместе с тобой в башне находится два десятка бывших разбойников, засов на двери точно не помешает...
...Проснулась я от какого-то шороха. Тихого, но явственного, словно мышь скребла коготками по каменному полу.
Я с трудом открыла глаза...
Ровный лунный свет лился в узкое окно-бойницу, и в этом серебристом луче отчетливо блеснула металлом узкая полоска, осторожно поднимающая засов на моей двери.
Сон пропал моментально, и вместе с ним пришло понимание: кто-то просунул нож между дверью и косяком, и, сбросив засов, вот-вот ворвется ко мне в комнату...
Самым разумным действием в такой ситуации было закричать, но внезапно первобытный страх сдавил мне грудь так, что я даже вздохнуть не могла... И просто лежала на своем сене, хватая воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба, и расширенными, немигающими глазами глядя на то, как почти бесшумно открывается дверь.
Тот, кто ее отпер таким способом, отлично знал свое дело, продолжая удерживать край засова кончиком ножа и не давая ему с грохотом упасть на пол. А после, шагнув в мою комнату, ловко перехватил продолговатую деревяшку, сдернул ее с крюка, вбитого в дверь – и, аккуратно поставив засов в угол, улыбнулся.
Его улыбка и нижняя часть лица попала в луч лунного света, и я задрожала так, что застучали зубы.
Это был тот самый разбойник с отрезанными ноздрями, и непонятно что было страшнее – его искалеченный нос, или улыбка, обнажившая остатки разрушенных, почерневших, гнилых зубов.
- Пикнешь – зарежу, - проговорил разбойник, делая шаг вперед. – Не бойся, благородная леди. Я только позабавлюсь с тобой и уйду. От тебя ж не убудет, правда? Поверь, я умею доставлять удовольствие женщине, тебе понравится...
Продолжая щериться своей мерзкой улыбкой, он сделал еще один шаг... и замер на месте, словно услышав что-то за своей спиной.
И даже успел обернуться...
Внезапно мне показалось, что он повернул голову назад слишком сильно - и от этого резкого движения она сорвалась с плеч, упав на каменный пол со звуком, какой издает недозрелая тыква, оброненная неловкой хозяйкой. Из обрубка шеи вверх плеснула струя крови,
