Они перекинулись ещё несколькими словами и надолго замолчали.
– Астралиск тоже засыпает, Мадурер? – спросил Гануан очень тихо.
– Да, конечно. Весь луг засыпает, понимаешь? И живёт во сне, ведь сон для того, кто спит, тоже жизнь.
– И в зимние ночи уже не будет видно сияния астралиска?
Бурбан обернулся и посмотрел на угасший луг.
– Но будут светить звёзды, отец, – сказал Мадурер.
Гануан опустил голову и посмотрел на свои сложенные на груди руки. Они были похожи на двух маленьких зверьков, которых он нечаянно убил на охоте. Потом он сказал, медленно выговаривая слова:
– Звёзды далеко в небе, а астралиск близко.
– Ты так думаешь, отец? – сказал Мадурер, слегка приподнимая голову. – Разве ты не знаешь, что это одно и то же? Разве…
Гануан посмотрел на умолкшего сына. Тот откинул голову на подушке и медленно дышал, словно утомлённый собственными словами.
– Да, отец. Это одно и то же.
Глава шестнадцатая
– Когда Мадурер умер и весь дом и всё селение на долгие дни погрузились в плач, Гануан позвал к себе Сакумата.
– Теперь ты мой брат, – сказал он. – Мой дом принадлежит тебе и твоим наследникам. Если ты не захочешь остаться здесь, в твоём доме, то возьми с собой половину моего богатства, возьми золота, драгоценных камней, шёлка, парчи, пряностей – всего, чего пожелаешь.
Художник поклонился. Борода его была теперь почти сплошь белой. Последние дни, проведённые в комнате Мадурера, добавили бледности его лицу и нарисовали множество мелких морщин в уголках его глаз.
– Я уже получил половину твоего богатства, господин, – сказал он, – и слово «брат» приятно для моего слуха. Я прошу у тебя только молодого коня. Мой был стариком ещё тогда, когда я только прибыл к тебе – теперь он не выдержит долгого пути через горы.
Много слов произнёс Гануан, чтобы убедить Сакумата принять принадлежащие ему богатства, но всё напрасно.
Через несколько дней художник оседлал белого скакуна и покинул дворец и селение. При въезде в долину, ещё не окончательно оставив позади Нактумал, он остановил коня, собрал охапку хвороста, положил на неё пенал с кистями и развёл огонь. Какое-то время он сидел поодаль, глядя, как тает среди сероватых скал облачко дыма и расцветают необыкновенными красками языки маленького костра.
Когда всё обратилось в золу, Сакумат бросил последний взгляд на Нактумал и снова сел на коня.
В родном городе, где он появился через пару дней, его узнали с трудом. Люди спрашивали, что задержало его в чужих краях. Он отвечал им, что было много работы.
Едва новость о возвращении Сакумата распространилась по округе, в дверь его дома снова стали стучаться заказчики. Одни хотели заказать ему сцены охоты или купания, другие – изображения цветов и птиц. Отказав десятому по счёту просителю и в десятый раз отказавшись объяснить причину, Сакумат продал свой дом и навсегда распрощался с друзьями.
– Как же это? Так долго пропадал и уже уходишь?
Он улыбнулся в ответ и только обнял их на прощание.
Пустившись в путь, он скакал на коне три недели подряд, миновал горы, реку Джейхан, оставил позади Адану, Ичель, устье бурной Гёксу и достиг самого моря.
На краю маленького селения, расположенного среди больших, как слоны, утёсов, он купил себе домик, со стороны похожий на простой обломок скалы. Отсюда в любое время был слышен непрерывный шум волн, почти неотличимый от тишины.
Вскоре он уже знал в лицо всех жителей селения. Нашёл себе пару друзей, с которыми мог пить чай, готовить пищу и неспешно беседовать о делах насущных. Достал лодку и сети.
И жил у моря Сакумат-рыбак ещё долго-долго…
