сандалии с голубыми, наверное, шелковыми носками. А на груди его сверкал какой-то белый значок.
От удивления мы разинули рты. А когда Валька важно сошел с крыльца и направился к бричке, — попятились и расступились, давая ему дорогу.
— Здравствуйте, — небрежно бросил нам Валентин. И остановился, немедленно окруженный со всех сторон мальчишками. — Вас удивляет моя форма?
Мы не знали, что ответить. О какой форме он говорит? Ведь форму носят только военные.
— Это форма бойскаута! — с гордостью заявил Валентин. И повернулся на пятках, словно давая нам получше рассмотреть его синие трусы и болотную безрукавку. — Вы знаете, кто такие бойскауты? Впрочем, откуда вам знать о бойскаутах, если вы не бываете дальше вашей вонючей Ушаковки. Бойскауты — это боевой отряд мальчиков. Мы изучаем военное искусство. И закаляем себя в походах, военных играх и рассказах о страшных историях. Мы должны стать бесстрашными командирами!..
Валентин рассказал даже, что бойскауты сначала появились в Англии, а потом в других странах, что «бой» по-английски — мальчик, а «скаут» — разведчик, а мы смотрели ему в рот и не шевелились.
— Сейчас нас еще мало. Но скоро нас будет много. И тогда никто не сможет победить нас! — заносчиво заключил Валька.
— А кого примают? В эти… как его… — робко спросил Яшка Стриж и ткнул в белый Валькин значок пальцем.
— Не примают, а принимают, — поправил тот. — Бойскаут должен быть грамотным и состоятельным. Тебя, например, мы в свой отряд не примем. И не только потому, что ты неграмотный мальчик, но не сможешь даже заплатить за обучение.
— А сколь платить? — осмелел Яшка, оскорбленный такой небрежностью к себе.
— По крайней мере, твоих заплат не хватит, — скривил в усмешке пухлый рот Валька.
В толпе рассмеялись, Стриж обиженно надулся и покраснел, а кто-то из пацанов заступился за Яшку:
— А у его отца в городе тоже лавка!
— Вот как? — удивился Валентин. — А ходишь, как босяк. Но все равно тебя могут не принять, пока ты не научишься говорить правильно. А вот этих мальчиков примут. — Показал он своим посохом на Вовку и Федю. — И тебя тоже, — кивнул он в мою сторону.
Потом Валька показал на значок и дал нам всем разглядеть его ближе. Перламутровый, он изображал три листика, с двумя нерусскими золотыми буквами внизу.
— Это знак бойскаута. Его носят только члены отряда. Ну, мне пора.
И Валентин сел в бричку и торжественно укатил в город, в свою бойскаутскую штаб-квартиру. Мы выбежали за ворота и долго смотрели ему вслед, пока бричка не переехала ушаковский мост и не скрылась за обозными мастерскими.
«Вот здорово! — думал я, возвращаясь домой, чтобы рассказать обо всем маме и бабе Окте. — Ведь такому отряду бойскаутов не страшны никакие „обозники“, „знаменские“ и другие мальчишки! А какая красивая форма! И значок! Вот бы вступить в бойскауты и ездить с Валькой Панковичем в штаб-квартиру!»
Но почему тогда Юра запретил мне дружить с Панковичем, а значит, и такими же бойскаутами, как Валька? И если нельзя дружить с Валькой и быть бойскаутом, то почему их разрешают?
Дома я застал… рыжего Степку. А я и не заметил, как и когда он прошел к нам. И хорошо, что никто из пацанов не заметил, а то бы сразу узнали «обозника» и побили.
Я не очень-то обрадовался незваному гостю, тем более, что до сих пор не забыл и «мушку» и то, что называл Синицу его, Степкиным, шпионом. Ведь наверняка Синица рассказал обо всем Степке…
— Здравствуй, Коля, — как и в прошлый раз, дружески улыбнулся мне тот своими веснушчатыми глазами и протянул тоненькую в дешевом переплете книжонку.
— Что это? — даже не ответив на приветствие, спросил я.
— Повесть. Ух, интересная! Это мне дядя Егор подарил.
— Про путешествия?
— Да нет. Тут все про войну. Про Буденного, про Фрунзе…
— А ты как прошел? Тебя никто не видел?
— А кто увидит? Вы же на бойскаута загляделись.
— А ты знаешь бойскаутов? — удивился я.
— Знаю. И штаб-квартиру ихнюю…
— Нет, правда?! Ты их видел? И штаб-квартиру? И отряд?…
— Буржуйские сынки они, вот кто! — одним духом ответил на все мои вопросы рыжий Степка.
— А почему разрешают?
— Кого?
— Бойскаутов.
Степка пожал плечом и неопределенно ответил:
— Мало ли кого еще разрешают. Буржуев тоже ведь разрешают. Потом, может, не разрешат.
«Да, бойскауты — это не для меня, — подумал я грустно. — Вот и Юра, наверное, так же скажет. Ведь у Степки дядя Егор в губкоме работает, тот все знает и Степке говорит…»
— А ты разве их не видел? — оборвал мои тяжелые мысли Степка.
— Бойскаутов? Нет, не видел. А что?
— Хочешь, покажу? И штаб-квартиру ихнюю…
— Нет, правда? А как?
Степка подумал и сказал:
— Сёдня не могу, матери дома помочь надо. А на той неделе у них опять собрание будет… У них завсегда по средам теперь собрания… Сводить?
— Факт! И Сашу тоже, идет? Он не буржуйский, бедный он…
Я обрадовался и рассказал Степке, как Коровин побил Синицу, как спас его Юра и как Синица потом был у меня и велел ему, Степке, пока не приходить. А потом рассказал и про Сашу, про украденную лодку и разговор с Юрой.
— Это верно, помочь надо, — после некоторого раздумья сказал мой рыжий гость. — Добрый ты. И брат у тебя добрый. Он и раньше, помню, за маленьких заступался, а бедным помогал. И нам с мамкой помогал, когда она заболела.
— А как лодку? — спросил я.
— Не знаю. Только у торгашей много не заработаешь, это точно, — мрачно сказал он. — Я у одного купца две недели бочки мыл, а он мне пять миллионов заплатил да еще за харч три высчитал. А что на два миллиона купишь? Ботинки и те пять стоят, — вздохнул Степка. — А у китайцев работы не найдешь, они сами с зари до ночи в огороде. Может, после что придумаем. А помочь надо.
Степка долго еще сидел у меня, рассказывал про «обозников», про дядю Егора и отца, убитого юнкерами, про эшелоны с красноармейцами, которые все еще идут на восток добивать «контру».
— Давай дружить! — предложил я под конец Степке.
— А мы и так дружим, — улыбнулся тот.
— Так по-настоящему! Чтобы на всю жизнь! Мы с Сашей клятву друг другу дали, чтоб не предавать, заступаться!.. И с Синицей тоже! — добавил я, соврав.
— Вот дядя Егор говорит: меньшевики да эсеры тоже клялись дружить с Лениным, а потом буржуям продались. Да еще Лёнина ранили…
Этого я от Степки не ожидал. За кого же он меня принимает?
— А,
