жить в этом мире и, мне кажется, только поэтому Жерред ещё не полон разлагающихся трупов — он это понимает. Хотя, кто ж его знает, этого психа. Но я бы поскорей избавилась от него — он мешает всем жить, — седая бровь Урсулы ползет вверх. — А ты зовешь этого мужчину по имени так, будто давно его знаешь. Скажи-ка имя «Рафаэль», глядя мне в глаза.
— Рафаэль.
Моё лицо отказывается мне подчиняться, и я еле сдерживаю улыбку.
— Фаола, какого хрена?! — взрывается мать и её глаза разгораются синим отблеском магии. — Ты ударилась головой?!
— Не понимаю о чем ты, — вот теперь я отвечаю и максимально слежу за выражением лица. — Спасибо за стилет.
Я крепко сжимая полую рукоять разворачиваюсь и ухожу.
— Зная тебя, моя безумная дочь, раз уж твоя крыша поехала прочь, тебя не остановить. Советую на вечер Вердера надеть платье с вырезом побольше, — бросает мне в спину Урсула.
Мой каблук зацепляется за трещину в старой деревянной ступени, и я падаю на задницу, крепко сжимая стилет. Откуда она знает, что я и так собиралась это сделать?
Правда… надо не забывать о том, что этот вечер вообще может очень плохо кончиться… Потому что мне эта затея не нравилась. Я ещё помню, чем закончилось нападение на Рафаэля возле парка в первую ночь.Нравится книга? Подпишитесь на меня, чтобы узнавать первыми о следующих новинках автора и скидках :)85859ba2-3740-4476-add4-e798653ba708.jpg
Глава 4.2
Весь следующий день я себе места не находила. Утром занялась лапой цербера в квартире. Даже смоталась на кладбище и упокоила мертвецов, что помогали раскапывать могилу… Рафаэля. Смотритель кладбища обещает мне адские кары за такой обращение с мертвыми.
Остаток дня я звонила и писала в Пожарную Службу города, но меня технично игнорировали. А ещё на мой домашний адрес пришло письмо о проверке моего бизнеса Налоговой Службой… А партия товара “вдруг” задержалась у поставщика.
Поэтому сейчас я задумчиво разглядываю визитку музыкантов. Похоже, пора проведать кладбище домашних животных? Правда, последнее время всё больше хозяев отвозят мертвых питомцев в крематории…
Время поджимало. Идея с вечером у магистра мне не нравится, и я начинаю волноваться.
Ехала в такси, закутавшись в черное меховое манто, потому что на улице вместо дождя сегодня пошла снежная морось.
Зал, который снимала семья Вердера, оказался полностью заполнен людьми. Сдав манто в гардероб, медленно выдыхаю. Прохладно, шелковое платье холодит кожу, открытая спина, закрытое декольте, но два выреза по бокам, которые полностью открывают мои ноги. На губах красная помада оттенка кармин. Я стучу шпильками по мрамору и вхожу.
И чувствую словно лезвия ножей взгляды в спину. Но я держусь и идут к Урсуле, болтающей с кем-то возле стола с закусками, она одета довольно сдержанно. При виде меня мужчина, составлявший ей компанию разочарованно ретируется. Никому не светит внимание Урсулы фон Стредос, она любила только моего отца.
— Герды Вердер не видно, — говорит мне мать.
— А ещё тут, судя по всему, смертельно скучно… — говорю я, оглядывая зал.
Все напряжены. В зале я вижу и глав города, и начальника полиции, и мэра. Всех… друзей магистра Брауна Вердера. Никто не смотрит мне в глаза. Ни последний выпуск Академии, который доставал меня с просьбами научить некромантии. Ни бывшие знакомые. Никто.
— Что-то мне это не нравится… — бормочу я вполголоса, когда вдруг вижу, что зал вкатывают… высокую клетку с фениксом, окруженную полем Белого Древа, чтобы птица никого не задела.
Феникс прекрасен, величествен. Его окутывает густое рыжее пламя. Рядом во фраке появляется Вердер со свитой. Он держится прямо и гордо. Позади него бледной тенью возникает его жена Лиза.
Я сдерживаю вскрик и хватаю мать за руку, когда следом за клеткой в зал втаскивают Фабиана. По залу проходит удивленный ропот. Мэр и начальник полиции не двигаются с места и спокойно наблюдают. Руки и ноги Фабиана скованы цепями. Он в черном, такое ощущение… будто после клуба домой он так и не попал. Его темные волосы были мокрыми, будто его окатили водой, прежде чем притащить сюда. Мутные глаза были открыты, но голова безвольно висела. Его бросили на пол рядом с клеткой, и он только едва пошевелился. Это всё, на что его хватило.
Я, повинуясь порыву, шагаю к нему, но мать держит меня.
— Стоять, — шипит она мне в ухо.
Те сообщения утром, вдруг их писал вовсе не он? Это я, это я во всем виновата. Делаю над собой усилие, чтобы не потерять лицо и твердо смотрю Вердеру в глаза. Но моя рука в цепких пальцах Урсулы дрожит. А моё сердце истерично бьется где-то в районе горла.
— Итак, дорогие гости! Все уже поняли, что Герда сегодня не смогла присутствовать на вечере в свою честь, — гулко разноситься по залу голос магистра.
А я смотрю только на Фабиана валяющегося у его ног и силюсь понять, что они с ним сделали. На нем нет крови, но… они могли просто местами исцелить его Белым Древом… Накачать наркотиками, да чем угодно!
— Но боюсь, что недавно в городе произошел один очень неприятный, совершенно нелепый, но, все мы согласимся, безумно опасный случай! — улыбаясь говорит Вердер, но его глаза полны ярости, когда взгляды встречаются. Рука магистра ныряет под полу пиджака, и я вижу серебристый пистолет.
Я дергаюсь, но Урсула опять рычит:
— Нет.
Он убьет Фабиана. Накажет и его и меня на глазах у половины города. И, судя по всему, никто не собирается ему мешать. Я закусываю губу до боли и пытаюсь держаться.
— Все мы уже забыли о старых правилах, введенных ещё до войны, в старые времена. Одно, как мы знаем, гласило — нельзя отбирать перо у феникса против его воли. Но кто-то решил пренебречь всеми запретами, верно, Фаола? — Вердер вдруг посмотрел на меня и рассмеялся, а потом подошел к Фабиану, присел возле него и поднял его за волосы. — Тогда это правило ввели именно из-за таких вот историй с воскрешением. И наказанием была смерть, Фаола фон Стредос. Но только перо взяла не ты.
— Нет, нет, пожалуйста… — не сдерживаюсь я и вырываюсь из рук матери. — Отыграйся на мне, но не трогай его, прошу!
Мой дрожащий голос разносится по залу в полной тишине.
Вердер внимательно меня разглядывает. Да все они сейчас меня разглядывают,
