могли бы сейчас воевать на стороне Германии в качестве равноправных союзников. Подобному альянсу не было бы равных!
Да уж, слышал я подобные россказни. Мол, не будь Гитлер настолько параноидально недоверчивым, и придерживайся он тайного договора о ненападении, то в будущем вся Европа говорила бы лишь на двух языках: русском и немецком. Но тогда речь шла о Советском Союзе, а не о Российской Империи. А как бы все сложилось, не потеряй Николай II страну, я никогда и не думал. С одной стороны, старая императорская династия, имеющая огромную историю и традиции, а так же родственников во всех королевских дворах Европы. С другой стороны, австрийский выскочка, неудачливый художник. Нет, подобный союз был бы невозможен в принципе, и Виндек ошибается.
Я сунул дубинку за широкий пояс и вышел на улицу.
Было еще темно, мы встали даже раньше, чем просыпались бараки с пленными. Немцы вообще любят ранние подъемы, но в лагере вставали совершенно ни свет, ни заря — без четверти четыре.
День обещал стать теплее вчерашнего, но меня это совершенно не радовало. Настроение было ужасное, я не видел адекватного выхода из сложившейся ситуации и в который раз проклял тот момент, когда согласился стать капо по просьбе Зотова.
Не смогу!
Виндек вышел следом и широко потянулся.
— Меня назначили вместо Осипова «опекать» тридцатый барак, а ты определен в помощь, — сообщил он.
Тридцатый — мой бывший барак. Логично, что меня прикрепили к нему, я там всех знаю, и все знают меня. Будет вдвойне непросто.
Другие капо уже неспешно брели вдоль стены в сторону внутренних ворот, и мы присоединились к остальным.
Крематорий работал. Кажется, он вообще никогда не простаивал. Автофургона у входа не было, но это ни о чем не говорило. Каждый день в лагерь пребывали все новые и новые заключенные, тысячи человек, а задерживались в нем далеко не все. Отбирали самых крепких и выносливых — Рейху нужны работники, а остальных — слабых и никчемных, с точки зрения эсесовцев, попросту уничтожали. Многих, правда, отправляли в другие лагеря, а Заксенхаузен выступал своего рода сортировочным центром.
Мы подошли к бараку ровно в четыре утра — пунктуально, четко по расписанию.
— Действуй, Шведов, — приказал Виндек, — а я посмотрю, как ты справляешься…
Вот и настал час Икс. Если не сумею показать себя с «правильной» стороны и не заслужу доверие Виндека, а вместе с ним и немцев, то задание Зотова будет провалено.
Что же, посмотрим…
Я распахнул дверь в барак и ввалился внутрь, Виндек остался стоять в дверном проеме, с интересом наблюдая за моими действиями.
— Подъем! — заорал я что было мочи. — Всем встать!
Для пущего эффекта я ударил дубинкой по стене. Звук получился глухой, но своей цели я добился. Люди проснулись и начали сползать с нар. Все шло, как обычно, пока кто-то не узнал меня в лицо.
— Вася? — ко мне подскочил Гришка, тот самый паренек, с которым мы вчера копали канаву под кабель. — Так ты теперь с ними?.. Сволочь!..
Я сделал вид, что не услышал его слова, а Гришку тут же оттеснил в сторону неизвестно откуда взявшийся Зотов.
— Все сделаем, господин капо, — громко произнес он, а потом прошептал, чтобы Виндек не услышал: — Ударь меня! Тебе нужно заработать авторитет!..
Я кивнул, давая знать, что понял, и нарочито медленно сказал:
— Не вижу, чтобы ты торопился! Живее!
И тут же, не давая своей руке остановиться в последний момент, резко ударил Георгия в лицо дубинкой. Бить я умел, и все рассчитал так, что лишь рассек ему кожу на скуле. Но кровь при этом брызнула во все стороны, а Зотов рухнул на доски пола, делая вид, что ему мучительно больно. На самом же деле удар прошел по касательной и получился постановочным — зрелищно, неприятно, но совершенно без последствий для здоровья.
И в завершении композиции несколько мощных пинков под ребра. Но мощных — лишь с виду, на самом деле это были удары вскользь, и если бы Георгий не подыграл в очередной раз, то все бы тут же раскрылось. Уж не знаю, играл ли он когда-то в театре, вряд ли, но актерского таланта у него оказалось с избытком. Он подыграл, да еще как! Отлетев на пару шагов в сторону, Георгий тяжело застонал и свернулся калачиком, якобы закрываясь от последующих ударов.
Но больше я не бил, лишь пригрозил остальным:
— Шевелитесь, свиньи! Иначе забью до смерти!
«Простите меня, братья! Когда-нибудь вы узнаете правду и обязательно простите!»
На Виндека мое представление произвело положительное впечатление. Он одобрительно закивал головой, показывая, что доволен.
Зато со стороны прочих обитателей барака я видел лишь взгляды, полные ненависти. Многие даже не опускали головы, показывая свое отношения ко мне и совершенно не боясь возмездия. Перебоялись. Им уже все равно, что будет дальше, останутся ли они в живых или нет. Они живут одной мыслью — утащить с собой на тот свет хотя бы одного фашиста, но, на крайний случай, и капо сойдет.
Поэтому теперь мне нужно опасаться, как бы не получить удар в спину от своих же. Пожалуй, в одиночку в барак отныне заходить я поостерегусь.
После построения на аппельплаце, когда рапортфюрер Зорге лично распределил группы по объектам, и все убыли на работу, Виндек подошел ко мне и сообщил:
— Иди за мной на склад. Поищем тебе кое-какие вещи.
Склады находились все там же — за левой стеной треугольника лагеря, недалеко от крематория.
Кладовщик — толстый лысый тип с очередным непонятным акцентом, назвавшимся Марио, оценивающе взглянул на меня и уточнил:
— Чем платить будешь?
Я недоуменно пожал плечами. У меня ничего не было. Виндек молчал.
Марио пояснил:
— Ты же советский? Я по лицу сразу узнаю. Тут один из ваших все плакался, что голоден и помирает. Худой был, как скелет. Читал в детстве ваши сказки, там был Кощей — кости, да череп. Вот и этот такой же. Хлеб просил.
У меня нервно задергалась правая ладонь и я спрятал ее в карман куртки.
— Денег у него, понятное дело, не водилось, зато был золотой зуб! Сторговались на триста грамм хлеба! Переплатил я, конечно, но вот такой я добряк… Виндек, чего молчишь? Ты же лично рвал его клещами!
Виндек ухмыльнулся. Сейчас его лицо уже не казалось добродушным. Из-под маски простодушного парня проглянула истинная сущность садиста и убийцы.
Твари!
