съехали с дороги на поле. Машина юзит, гудит, но едет. По грязи нас кидает из стороны в сторону.
– А чего так болтает?
– Так рессоры плохо прикручены.
– Так прикрути!
– Некогда возиться!
Проболтавшись по полю ещё минут двадцать, мы остановились аккурат на вершине холма. Когда-то в этом месте стояла деревня, от неё сохранился только небольшой вырытый жителями пруд, по берегам заросший кустарником.
– Тут в кустах и хоронись, – говорит Мишка. – Гуси здесь валят. Самый у них пролёт. Прямо так и давят на пруд, так и давят! – Он показывает рукой направление, откуда и куда валят птицы.
– А чего им сюда давить? – интересуюсь я, стараясь подражать местному говору.
– Чего? Озимые в нашем районе остались только на этих полях. Больше нигде не сеяли. – Мишка на секунду замолкает, осматривает поля. – А жрать-то всем надо. Поэтому сюда и давят. Понятно?
В подтверждение Мишкиных слов стало слышно, как где-то в стороне, над полем, загоготали гуси.
– Что я говорил! – радостно заявил он. – Гуси кричат. Ночёвка у них там. Не так далеко. Охотники, видно, заходят, они стайку и подняли. Чуток посветлеет – сразу и пали. Уничтожай птиц гриппозных, – смеётся Мишка.
– А ты?
– Мне работать. На инспектирование пойду. А ты, когда охотиться надоест, меня тут не жди, собирайся и шуруй к деревне. Она там, за бугром. Жди у околицы. Я обязательно буду. – Он показал, куда после охоты мне идти, сел в машину и укатил.
А я стоял и смотрел, как два красных огонька – сигнала от Мишкиной машины – удалялись в поле. Пока не исчезли полностью.
– Уехал, – сказал я сам себе и осмотрелся.
Кусты тут ничего. Густые. Есть где спрятаться. Первым делом переломил и зарядил двустволку. Снял с плеч рюкзак и полез под самый большой из кустов. Пока прятался, слышал, как гоготала гусиная стая.
Вот он, долгожданный миг удачи. Низко, на выстрел, десятка два гусей летят прямо на меня. В предрассветных сумерках птицы кажутся чёрными и огромными.
– Га-гак! Га-гак! – переговариваются гуси между собой.
Они всё ближе и ближе. Поднимаю ружьё. Мешают ветки. Матерюсь полушёпотом, только сейчас понимая, что хороший для маскировки куст может быть совершенно не пригодным для прицельной стрельбы по налетающим птицам.
– Га-гак! Га-гак!
До куста, в котором я сижу, гусям остаётся метров тридцать, двадцать, и наконец они прямо надо мной…
Отвлекусь на минутку от охоты. Давайте вспомним, как в умных книжках пишется про основы стрельбы из гладкостволки: «Точная стрельба из охотничьего ружья требует быстроты и последовательности движений, затрагивающих тело охотника, его ружьё и глаза».
Возвращаемся под куст.
У меня в тот момент всё происходило с точностью до наоборот. Тело моё полусидело-полулежало в середине куста. Ружьё зацепилось за сучок ремнём-погоном, отчего ствол этого самого ружья упёрся в другой сучок – и ни с места. В глаз попала маленькая соринка. Текут слёзы. Глазом я ничего не вижу. Щурюсь другим, фокусируя его на подлетающих птиц. Пытаюсь прицелиться и дергаю ружьё. Раз-другой – и ремень-погон отцепляется. Слава богу! Гуси тем временем пролетели над кустом. Но я жму на курок. Какое там, к чёрту, предварительное упреждение! Бах-бах! Грохнул первый ствол. Бах-бах! Грохнул второй ствол. Сучья, куски коры, сухие листья – всё летит мне в лицо. Вопрос у меня только один: «Где гуси?» Ничего не вижу, так как и второй глаз полон всякого мусора.
– Ёканый бабай. – Ругаясь, выползаю из-под куста.
Сразу за прудом гремят выстрелы охотников по пролетевшей только что стае.
Выстрелы справа, слева, внизу. Гуси полетели, и потеха началась. Светлеет с каждой минутой. Новые и новые гуси тянут-летят над полем, выстроившись углом-клином. По косякам слышится стрельба. Птицы после выстрелов ломают строй и набирают высоту. Улетают дальше и дальше.
Другие летят, гогочут, перестраиваются волну волнистую линию. Почему-то разворачиваются и идут прямо на меня. Я падаю на землю ничком. Лежу на животе прямо в луже. Стараюсь всем телом вдавиться в холодную весеннюю землю. От воды намокают куртка и брюки. Чуть-чуть поднимаю голову и смотрю. Не свернули. Стая летит! Летит! Опускаю глаза. Мысль только одна: не свернули, не свернули.
– Га-гак! Га-гак! Га-гак! Клинг! Клинг! – общаются гуси.
Они совсем рядом. Я их прекрасно слышу. Резко переворачиваюсь на спину и делаю дуплет. Слышно, как дробь стучит по птичьим перьям. Те как летели, так и летят. Высоко!
Встаю на колени и перезаряжаю ружьё. Снова гуси! Вылетаю прямо из-за кустов, и вот они надо мной. Стреляю, толком не успевая прицелиться. Бах! Бах!
– Га-гак! Га-гак! Клинг! Клинг! – ругаются птицы, и я опять не попадаю.
Перезаряжаюсь, и вот очередные гуси. Теперь, правда, летят чуть в стороне. Мне кажется, что до них далеко, и я пропускаю стаю без выстрела. Они отлетают от меня всё дальше. Вдруг вижу, как одна из птиц на секунду замирает в полёте и тут же валится вниз, на поле. До меня доносятся звуки выстрелов. Соседям повезло. Радуюсь за них и вдруг вспоминаю о вирусе A(H5N1). Неизвестно, кому ещё повезло.
– Га-гак! Га-гак! – кричат гуси.
Время пролетает незаметно. Патронташ пустой. Сегодня явно не мой день. Стреляю и стреляю, а гуси летят и летят, не падают и не падают.
«Может, я плохой стрелок? Ну и пусть! Зато сам живой. И живой останется вся моя семья. Что бы Мишка ни говорил, а вирус и в Африке вирус. Или я снова дурак?»
Часам к десяти утра массовый пролёт постепенно заканчивается. Охотничий народ затихает, кучкуясь у машин и костров. Гусиные косяки становятся недосягаемыми. Птицы летят в «кислородных масках», так говаривал мой отец, когда брал меня, пацана, с собой на охоту.
А я сижу под кустом, курю и любуюсь весной. Кругом валяются пустые гильзы, и ни одного гусиного трофея. Но я счастлив как никогда. Прекрасное весеннее утро заменяет мне все возможные трофеи. Пора идти. Поднимаюсь, вешаю на плечо ружьё и рюкзак и направляюсь к деревне. Мишка, может, уже там?
Путь мой лежит как раз через то место, где падал гусь, сбитый охотниками. Подхожу и вижу, как два мужика валяются у костра на краю поля в низинке. Оба лежат пластом. Над костром висит котелок с недоеденным супчиком из утреннего гусика. Как определил? Просто. Первое, это по перьям. Они, гусиные, в изобилии разбросаны по траве и кустам. Птицу ощипывали прямо у костра. Второе, по супчику. Из котелка торчит гусиная гузочка. Всё! Хана мужикам! Называется, поели весеннего гусиного супчика. А я и не знал, что птичий грипп убивает человека всего за
