россказни и выдумки. Лянь Хоу ведь с ума не сходит?
— Это смотря с какой стороны посмотреть, он чокнутый до пыток и сражений. Скорее всего, поэтому ему и не позволяют обучать младших богов.
— У него бывают личные ученики, например, наставник Сибилл.
— И что-то только он — последний ученик и жив ещё. Не наводит на размышления?
Ежан аккуратно подводил Альфэй к мысли о ненадежности Сибилла и его учителя.
— Не могу тут рассказать тебе всего, что знаю, — тяжело вздохнув, повинился он. — Нас слишком легко подслушать.
— Идём ко мне, — клюнула на наживку иллюзорная Альфэй.
— Мне нужно кое-что тебе показать, — уклонился от приглашения Ежан.
Они выждали время, когда прилично будет уйти, и отправились к Ежану.
Альфэй впервые видела павильон своего бывшего любовника. От изобилия изящных вещиц и роскоши взгляд некуда было деть. Словно Ежан обнёс какой-то музей из её родного мира.
— Не все претенденты в ученики тёмных богов выживают. Возможно, поэтому известно всего о двоих учениках Лянь Хоу.
Ежан на правах хозяина поджёг благовония и разлил чай.
— Сама церемония принятия в ученики тёмного бога смертельно опасна. Считается, что ритуал позволяет увеличить силу, но и плата за него соответствующая. Те, кто гонится за силой, чаще находят смерть. Обучение богов на Небесах проходит в щадящем режиме, пусть это занимает больше времени, зато надёжнее сохранит жизнь. Но древние тёмные боги, такие как Лянь Хоу, те ещё ортодоксы, и до сих пор используют эти опасные методы.
— Значит, Сибилл… Наставник Сибилл уже прошёл эту опасную церемонию посвящения в ученики? — в иллюзии Альфэй смяла ханьфу на груди.
— Да. Ведь старик Лянь называет его «учеником». Думаю, сама церемония также может свести с ума. Поговаривают, что поэтому старик Лянь такой своеобразный.
Разговор полностью поглотил Альфэй. Она раскраснелась, но словно не замечала, что поправляет ворот ханьфу, чтобы глотнуть больше воздуха, и, машинально достав веер из рукава, стала обмахиваться им.
— Что-то душно, — пожаловалась она.
— Можешь снять верхний слой ханьфу, всё равно нас тут никто не увидит.
Колебалась Альфэй недолго. Сняла верхний, тяжелый слой одежд, расшитый драгоценными камнями. Тяжелые заколки из золота звякнули о низкий столик из дерева. Длинные волосы Альфэй упали на плечи и спину, отчего она прерывисто и томно выдохнула.
— Вот так, — одобрительно пробормотал Ежан. — Теперь ведь намного легче?
— Да, — благодарно кивнула Альфэй, принимая новую чашу с чаем, и напомнила: — Ты сказал, что хочешь что-то показать.
Ежан на мгновение замер, будто в смущении, его щёки окрасил стыдливый румянец.
— Я… Если ученица А настаивает… Но это несколько неприлично. Ведь я мужчина, а ученица А — женщина.
— Показывай! — потребовала Альфэй, стукнув о столешницу пустой чашей, отчего на лице Ежана промелькнула победная улыбка.
— Если ученица А желает… — словно нехотя стал развязывать он пояс. — Я предъявлю доказательства.
Теми самыми доказательствами оказались шрамы на оголившейся спине. После вознесения таких глубоких, едва заживших рубцов не должно было быть благодаря бешеной регенерации богов.
Альфэй не видела подобных отметин не только на спине Ежана, но и в целом нигде.
— Ч-что это? — прижала её иллюзорная копия дрожащую руку ко рту.
— Старик Хоу наказал меня… — сглотнул Ежан, словно невзначай оттягивая завязки и демонстрируя верхнюю часть ягодиц, которые тоже задело. — Он обожает пытать. Словно волк в овчарне… Стоит ему взяться за кнут, кажется, что вообще не способен остановиться.
— Н-но за что он с тобой так?..
— Запретил мне даже приближаться к его дочери. Мы столкнулись в саду вечноцветущих сакур. Всего-то и перемолвились парой слов.
Ежан развернулся, демонстрируя рельефное от тренировок тело, а также то, что один из рубцов проходит рядом с тазовой косточкой и ныряет ниже. Дыхание иллюзорной Альфэй стало тяжёлым, словно она была смертной и пробежала несколько километров. Руки её задрожали. Она смяла подол оставшихся на ней одежд, плотнее сжала бёдра и нервно заёрзала.
«Что это с моей копией?» — заволновалась Альфэй.
«В чае и благовоньях средство, разжигающее в женщине страсть», — недовольство Сибилла казалось осязаемым.
«И ты вот так и будешь дальше смотреть на моё соблазнение? Может, сделаешь хоть что-нибудь?»
«Могу убедить их в том, что у Ежана всё получилось», — с готовностью предложил Сибилл.
«А без измены никуда?»
«Иначе до него собственные подлость и низость не дойдут».
Не то чтобы этот аргумент Альфэй убедил, но она решила довериться Сибиллу, давая отмашку на исполнение его плана.
Картинка сменилась. В павильон Ежана ворвался иллюзорный Сибилл, но в разворошенной постели он нашёл только спящую Альфэй.
Гримаса мучительной боли исказила черты любимого лица. Сибилл проверил пульс Альфей и помрачнел ещё больше. Он взял её на руки и переместился.
* * *
Её копия в иллюзии проснулась и резко села в их общей с Сибиллом постели.
— Вчера!.. — начала она, бледнея и сжимая в кулаках простынь, отчего та затрещала.
— Не нужно. Я знаю, что ученик Е тебя отравил. Хоть у меня нет доказательств. Когда я пришёл, ты спала, но пульс частил без видимых причин, а в павильоне, несмотря на распахнутые окна, оставался лёгкий сладковатый аромат.
— Кажется… Я сама этого хотела… И назвала ему своё божественное имя.
Сибилл нахмурился и обнял разрыдавшуюся Альфэй.
— Разберёмся с этим богом после твоей стажировки. Он уже улизнул в свой первый сотворённый мир. Неясно, чего вообще добивался. Слишком очевидное вмешательство.
Божественная практика Альфэй в иллюзии началась с рождения сердечного демона. Настоящий, в отличие от Сибилла, оказался её точной отвратительной копией. Ей было совсем не до Ежана. Альфэй воевала с собственным демоном, Сибилл помогал ей по мере сил, но только в шестом мире Альфэй смогла сама с собой договориться.
— Почему ты любишь какого-то тёмного бога и ненавидишь меня? Мы в своей сути одно целое! Я же твоя часть! Лучшая, между прочим, — капризно надула яркие кроваво-красные губы её ядовито прекрасная сердечная демоница, которая сильно смахивала на нечистивую заклинательницу.
Насчёт того, что сердечный демон является её лучшей частью, Альфэй бы поспорила, но что-то в этих словах здорово задело за живое. В иллюзии она вытеснила всё ту же женственность, сексуальность, раскрепощённость и очень много желаний. Альфэй-сердечный демон ни в чём себе не отказывала: ни в еде, ни в вине, ни в мужчинах. Она смеялась в
