Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 22
горя здесь шкала совсем иная.
И ВЫРОСЛИ ОНИ, ВОЙНЫ НЕ ЗНАЯ…
Но вот война уже им смотрит в души
на горных перевалах Гиндукуша.
И шлет в пространство импульс волевой
“американская программа звездных войн”.
Мы все в плену риторики-дидактики…
А Елизар любил играть в солдатики.
Любимою игра была вдвойне,
поскольку много слышал о войне.
Был интерес его совсем не странен:
“А правда, что мой дед
был дважды ранен?”
И будних дней тянулась череда:
“А правда, что мой дед
Герой Труда?”
И выплывало в памяти, как в мареве:
Указ опубликован в день аварии,
когда нашли сгоревшие останки…
“А правда, дед горел однажды в танке,
а бабушка моя его спасала?”
Она-то все ему и рассказала:
как ни тяжка хворобная докука,
на лето все же забирала внука…
С трудом простые истины даются,
пришла пора прозреть
и оглянуться:
Ирина не со школьной ли скамьи
уехала от дома, от семьи?
И у нее прошел над головой
огромный вал культуры мировой,
увлек в свои бездонные пучины.
Был дом родной забыт не без причины —
теперь такие случаи нередки.
Кого сейчас интересуют предки —
недальние, конкретные, свои?
Легли на души мощные слои
случайной многотонной информации —
издержки городской цивилизации.
СЕЙЧАС НИКТО НЕ БЕДНЫЙ, НЕ ГОЛОДНЫЙ,
НО ВСЯК ВТОРОЙ – БЕСПАМЯТНЫЙ,
БЕЗРОДНЫЙ.
Как сохранить историю народа,
когда в забвенье полном —
память рода?!
В асфальт московский
корни не врастают…
Но дети неизбежно подрастают
и тянутся – неведомо куда.
Ирина узнает не без стыда
от сына все, что знала да забыла.
И до того ль ей в самом деле было:
ученье, отношений выяснение…
У Фрейда есть понятье – “вытеснение”:
что нас гнетет, что душу нам стесняет,
услужливая память вытесняет!
Как будто нам на благо,
во спасение…
Но у меня возникло опасение,
хотя довольно смутное сперва,
что наш Иван-не-помнящий-родства
уже бессмертен, словно Вечный Жид!
И где-то рядом истина лежит…
3.
Но пусть минует нас забвенья кара.
Растит Ирина сына – Елизара.
И мы, виня большие города,
не видимся годами иногда.
Смог накрывает души пеленой.
Я многое узнала стороной.
Ирина духом не была слаба,
сперва ушла на “вольные хлеба”.
Рутина не страшна ей бытовая.
Работала она, не унывая,
среди пеленок,
а не райских кущей,
над книгой о поэзии текущей.
Лет несколько тому уже назад
она пошла работать в детский сад.
Не потому, что денег ни гроша,
а некуда пристроить малыша!
Пусть я скажу расхожую банальность,
но няня в наше время – ирреальность!
Я знала женщину в верхах,
специалистку,
на службе к ней не подойти и близко.
Ребенка родила и без боязни
устроилась – пусть временно,
но в ясли!
БОЛЬНЫЕ ДЕТИ —
ДУШУ НЕ ТОМИ! —
СПЕЦИАЛИСТОВ ДЕЛАЮТ ЛЮДЬМИ!
Подобные, замечу, превращения
должны бы озадачить круг общения.
Ирину, помяну не для проформы,
уже коснулись школьные реформы.
Не потому, что слезы в горле комом,
а потому, что школа рядом с домом.
Мой критик начеку —
вздыхает тяжко:
“В сюжете снова явная натяжка…”
Конечно, вряд ли кандидат наук
возжаждет ежедневных школьных мук.
Но я сейчас не подвиг воспеваю —
сама едва за жизнью поспеваю.
Мои вопросы не для викторины:
а есть ли варианты для Ирины?
Кто б мог ее проблемы упростить?
Одной ребенка как еще растить?
Но вы опять прореху тут найдете:
а как же, мол, коллеги по работе?
Но ложь всегда —
засвеченная пленка!
А вы чужого нянчили ребенка?
Не полчаса, не час —
а полный день?!
Не наводите тени на плетень!
Для тех в ее судьбе подвоха нет,
кто знает эту жизнь не из газет!
Я вовсе не сторонник всепрощения,
но узок п о в с е д н е в н ы й
круг общения!
4.
У критика опять готов совет:
“Зачем изобретать велосипед?”
Ирину ты караешь или милуешь,
но жанр поэмы не реанимируешь!
Важней всего:
сыграть не по нулям бы.
Как паровозы, устарели ямбы.
Читателю милей игра со словом!”
А я пишу
старинным русским слогом!
Как предкам в старину давали “вольную”,
пущу на волю рифму я глагольную.
И как в упряжку лошадь коренную,
в стихи впрягаю рифму корневую.
В РАСКЛАДЕ ПОЭТИЧЕСКИХ МАНЕР
НИКТО МНЕ НЕ УКАЗ И НЕ ПРИМЕР!
Пусть нечто вроде гипсового слоника
моя непритязательная хроника,
пусть результат маячит нулевой,
но я пишу сейчас о нас с тобой!
И мне важней всего
НЕ КУШ СОРВАТЬ,
ВАЖНЕЕ НЕ СОРВАТЬСЯ, НЕ СОВРАТЬ!
Вот тут бы я не вынесла упрека.
Житейская диктует подоплека
желанье рассказать о многом сразу.
Вся жизнь, согласно майскому Указу,
на рельсы встала трезвости и доблести.
Повсюду поразительные новости:
решения решительны и быстры —
на пенсию толпой идут министры.
И всколыхнулась, словно после сна,
огромная двужильная страна.
Сошла на нет волна духовной пены.
Надежные, благие перемены.
И скептики, пожалуй, тут не правы:
Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 22
