эту разрушительную энергию, но я не могла ничего сделать против тебя. Мне просто не хватало решимости и воли. Сколько раз я пыталась нанести тебе раны? Помнишь? Как ударила тяжелой статуэткой, как вцепилась в шею руками… И никогда, никогда не могла довести начатое до конца. Так страшно. Поэтому я просто продолжала рисовать твою смерть. Варианты были самые разнообразные – от повешения на одном из деревьев до растерзания волками. Каждую ночь, засыпая, я загадывала лишь одно желание – чтобы что-то из этого случилось с тобой на следующий день. До чего же глупая я была тогда. И смешно, и грустно.
Но там, в лесу все в тебе для меня изменилось. От некогда приятной мелодии флейты стала болеть голова, твой голос вызывал раздражение, а приятная внешность – отвращение. Парень, которого я встретила в парке, растворился в неясных воспоминаниях, в скоротечных моментах из прошлого, которое уже не казалось моим. Будто та жизнь – прекрасный сон. А была ли она вообще?
Снова и снова я придумывала новые пытки для тебя, рисуя их в тетрадке, которую прятала под татами, где спала. Больше всего я боялась, что ты найдешь ее и в отместку сделаешь со мной что-то из того, что там нарисовано. Мне все еще казалось, что ты держишь меня здесь потому, что хочешь убить.
Я помню, как вышла покачаться на качелях, предварительно убедившись в том, что ты медитируешь. От этого состояния ничто не могло тебя отвлечь, поэтому я спрятала тетрадку, зная, что твои глаза закрыты, и ушла.
Хидео
Такая ты доверчивая. Кажется, легче всего на свете обмануть тебя. Моя медитация была лишь одним из способов наблюдать за тобой без возражений с твоей стороны. Делая вид, что глубоко погружен в себя, я растворялся в тебе. Следил за твоими движениями, твоим взглядом. Обычно ты не разрешала мне смотреть в твою сторону во время нашего пребывания в лесу. Ты агрессивно швыряла в меня какими-нибудь вещами, отворачивалась, проклинала. Лишь притворяясь, я мог смотреть на тебя.
А потом я нашел эту тетрадь. Все-таки ты поистине талантливый художник. Картины моей смерти были словно живые. Там меня разрывали на куски волки, я висел на одном из деревьев, горел ярким пламенем огня, был застрелен отрикошетившей пулей, закопан заживо, рассечен клинком и многое другое. Только вот мою реальную смерть ты не нарисовала. Нет, не увядание от болезни, а потеря тебя.
Но все же я был не железный. Сложно было сделать вид, будто ничего такого я не находил.
Мирай
Когда ты подошел ко мне с тетрадью, мое сердце на мгновение остановилось.
Он меня убьет.
Я вывела его из себя.
Нужно бежать.
Только я остолбенела. Руки предательски задрожали. Чувствовала себя маленьким ребенком, который сделал что-то запретное, попался на этом и с волнением ожидал своего наказания.
– Я понимаю, что ты ненавидишь меня, но тебе не кажется, что твое воображение слишком уж сильно разыгралось? – с холодом в глазах спросил ты.
Я пыталась не подавать вида, что боюсь тебя.
– А что там такого? – спросила я как ни в чем не бывало.
Ты усмехнулся и швырнул тетрадь мне под ноги.
– Ты совсем не оставляешь мне шансов наладить с тобой отношения? Что мне сделать, чтобы все исправить?
– Отпусти меня.
– Ни за что.
– Отпусти меня, – механически повторила я.
– Нет.
– Отпусти меня или я убью себя, – закричала я, находясь на грани срыва.
– Нет, я не отпущу, а у тебя смелости не хватит себя убить.
– Отпусти меня или я убью тебя.
– Ты меня уже убила.
В этот момент я набросилась на тебя, сбила с ног, повалила на землю, царапая и пытаясь как можно больнее ударить.
Хидео
Опять мы дрались, со злостью смотрели друг на друга, а потом молчали. Все повторялось снова и снова.
Моя любовь больна желанием обладать, твоя любовь больна желанием получать.
Подумать только. Мы были вместе, все было хорошо, но мой страх потерять тебя разрушил все, что между нами было.
Я хотел уже отпустить тебя, слишком больно было чувствовать твою ненависть, но не мог. Мысль о том, что ты уйдешь, пугала даже больше, чем мысль о том, как ты желаешь мне смерти.
Мирай
– Я бы сделала все это. Все, что там нарисовано. Я хочу твоей смерти, – сказала я, пытаясь перевести дыхание. Сказала без истерики, искренне и отчасти даже спокойно. С тобой я стала странной.
Но ты посмотрел на меня, не сказав ни слова. Почему? Почему не успокоил? Почему не ответил какой-нибудь колкостью в ответ? Твое молчание испугало меня куда больше, чем твои ответы. Когда ты молчал, гасла последняя искорка моей надежды. Мой разум регулярно громко говорил: «Ничего не исправить», но где-то в подсознании теплилась надежда, что все это просто игра. Я вернусь обратно, вернусь живая, восстановлюсь морально. Но когда ты молчал, я переставала в это верить.
И мне было так страшно.
Я все думала, что ты держишь меня тут, чтобы убить. Никакого иного предположения у меня не было. Но ты был осторожен в общении, не давил на меня, не приставал ко мне. Так зачем же все это? А затем, что тебе все это и неинтересно вовсе. Ведь ты просто хотел меня убить. Или уже убил?
Хидео
Воспользовавшись тем, что ты устала, я сбросил тебя с себя и перевернул на спину, но даже так старался не причинить тебе боли. Ты упала на траву и посмотрела мне в глаза. С ненавистью.
– Все, все, успокойся! – Я пытался сдержать твои руки.
Ты вырывалась, кричала, что тебе больно, хотя я даже не давил на тебя. Ты вела себя так, будто мы не лесу, а в самом центре города посреди многолюдной толпы, перед которой ты разыгрывала истерику. Еще некоторое время ты все так же проклинала меня, пыталась толкать ногами, используя всю имеющуюся в себе энергию, а потом просто начала плакать. Как всегда. Именно так заканчивались все наши ссоры. Ведь тебе было некуда бежать и не у кого просить помощи.
Ты плакала и задыхалась, говорила, что хочешь уйти, что готова даже сама умереть, лишь бы не видеть меня и мрака этого леса. Я пытался успокоить тебя, обнимал, ты даже не сопротивлялась, напротив, прижималась ко мне, словно заблудилась, долго не могла найти выход и наконец случайно встретила меня. Сейчас твои объятия – не игра. Я это чувствовал. Ты на самом деле потеряна и разбита. Ты устала и
