Ознакомительная версия. Доступно 38 страниц из 190
Ее внутренний океан успокоился. Работа, прогулки по городу, который больше не вызывал ни боли, ни страха, редкие встречи с Майкрофтом, общение с друзьями — разве не было это той банально-естественной, спокойной жизнью, к которой стремится всякий человек? На политической арене Британии все было спокойно — Малфой оставался под следствием, хотя и на свободе, Забини доказал смягчающие обстоятельства и сумел отделаться крупным штрафом и пожизненным запретом занимать руководящие должности. Но Гермиону почему-то это почти не занимало. Иногда ее все-таки мучили кошмары — если она уставала слишком сильно и не успевала очистить сознание, и тогда к ней во сне приходили то родители, то Рон, то хохочущий Брук, то держащиеся за руки печальные дети-обскуры, которым она так и не сумела помочь. Заметив, что кошмары настигают с большей вероятностью, если она спит у себя, Гермиона без колебаний продала квартиру, выбрав новым местом жительства двухэтажный неприлично-дорогой особняк севернее Челси и оградив его всеми доступными заклятиями. Майкрофт, которому, конечно, был оставлен свободный доступ, под видом похвалы раскритиковал обстановку гостиной и сообщил, что, если Гермиона не потрудится сделать окна в доме непрозрачными, ему придется выключить две камеры видеонаблюдения, что было бы очень неудобно. С того момента, как она перебралась в новый дом, Майкрофт стал ее частым гостем — теперь он оставался у нее ночевать почти так же регулярно, как она — у него. Их отношения, пожалуй, не имели названия, во всяком случае, в обывательском смысле. В ее доме не было ни одной принадлежащей Майкрофту вещи, так же как ее вещей не было у него. Они никогда не договаривались о встречах, но никогда не наносили друг другу спонтанных визитов. Они ни разу не были вместе в театре, который Майкрофт презрительно называл «сборищем бездарностей» или «пустой тратой времени», и всего пару раз ужинали в ресторанах — Гермиону раздражала навязчивая охрана. Никто из знакомых Гермионы не знал о том, что у нее отношения с мужчиной — разве что Гарри, но он ушел с головой в работу, и ему было не до личной жизни Гермионы. И можно было спорить на что угодно, что никто из знакомых Майкрофта не знал о его отношениях с Гермионой. Разве что Антея (которую, ради ее же блага, Гермиона предпочитала не видеть) — но она не в счет. Было начало июня, когда в один день произошли два события, нарушивших ровное течение жизни Гермионы и вторгнувшихся в созданный ею мир спокойствия и благополучия. Все началось, разумеется, с совы. Крупный рыжий филин принес письмо в тот момент, когда Гермиона, устроившись на балконе, листала маггловский справочник по физиологии и сверялась с аналогичной книгой, написанной волшебниками. Письмо упало на стол, и птица, не дожидаясь ответа, улетела. Гермиона, которая в последнее время перестала ожидать неприятностей от совиной почты, привычно махнула над конвертом палочкой, проверяя его на наличие заклятий, перевернула и окаменела, будто взглянув в глаза Медузе Горгоне. Не нужно было напрягать память, чтобы узнать эту печать. Захотелось сжечь письмо. У нее не было никаких дел ни с одним из тех, кто мог поставить эту печать, она не желала иметь с ними дела. Разве недостаточно было того, что она позволила им… Позволила им просто быть, в экзистенциальном смысле. Ее ярость, ее месть перегорели в тот момент, когда согнулась спина Нарциссы, и пепел развеялся, когда она увидела Драко под конвоем авроров. И теперь — спустя несколько месяцев! — они пишут ей снова. Зачем? Разозлить? Умножить оскорбления? Что могут написать ей Драко и Нарцисса Малфой такого, что заслуживало бы прочтения? Тем не менее, Гермиона вскрыла конверт, достала сложенный вдвое лист плотной дорогой бумагии прочла короткий текст, написанный прытко пишущим пером. «Уважаемая мадам! Глава рода Малфой Драко Люциус Малфой с прискорбием сообщает о кончине своей дорогой матери, вдовствующей миссис Нарциссы Малфой (урожденной Блэк), и приглашает вас почтить его семью присутствием на похоронной церемонии, которая состоится в склепе Малфой-мэнора в ближайшую пятницу, в девять утра. Если вы посчитаете нужным принести цветы, просьба отдать предпочтение нарциссам. Для вашего удобства, это письмо будет служить разовым порт-ключом. С глубоким почтением, скорбящий Д.Л. Малфой». Гермиона положила письмо на стол и обхватила себя руками за плечи. Ей стало холодно, хотя на улице стояла удивительно теплая погода. Она не любила Нарциссу Малфой. Они были противниками, по сути. Нарцисса не колебалась, нанося Гермионе удар за ударом, и Гермиона без трепета уничтожила ее одной фразой. Тем не менее, от письма с приглашением на похороны делалось холодно. Нельзя было торжествовать, читая его. Нельзя было даже облегченно выдохнуть, понимая, что больше никогда интриги Нарциссы не потревожат ее. Было просто холодно. Наверное, не стоило идти на похороны — что ей там делать? Вновь рисковать получить заклятие или зелье от Малфоя? Вновь сидеть в гостиной Малфой-мэнора среди неприятных ей людей? Ей не было там места, и она не хотела идти. Читая на следующий день в «Пророке» уведомление о смерти, она была уверена, что не пойдет. Получив от Невилла записку со словами: «Я знаю, что радоваться смерти неправильно, но меня греет мысль о том, что одним Малфоем в Британии стало меньше», — она убедила себя в мысли, что на похоронах делать нечего. И все-таки в пятницу утром она уложила начавшие уже отрастать после последней стрижки волосы, надела черную мантию, наколдовала букет белых нарциссов и, когда лежащее на столе письмо окутало голубое свечение, взялась за краешек. И буквально за мгновение до того, как ее рвануло вперед и вверх, произнесла заклинание личины. Гермионе Грейнджер нечего делать на похоронах Нарциссы Малфой. Пусть идет мисс Ата. Мэнор был погружен в траур. Все окна были закрыты черными полотнищами, розарий у входа увили черными лентами. Маленький посредственного вида человечек стоял у дверей и принимал соболезнования, а Драко переминался с ноги на ногу рядом, бледный, напуганный, и то и дело поправлял воротник мантии, резавший шею. Минуя дом, всех приглашали в дальнюю часть сада, где располагался фамильный склеп. Возле него на украшенном белыми нарциссами постаменте уже стоял гроб, в котором лежала одетая в изумрудно-зеленую мантию Нарцисса. В смерти она снова обрела достоинство и твердость, которые утратила при жизни. Подкрашенные губы слегка улыбались, закрытые глаза, подведенные тонкими стрелками, делали ее похожей на спящую красавицу. Руки, сложенные на груди, казались молодыми, тонкими и прекрасными. По бокам, закрывая подушки, струились белоснежные льдистого оттенка волосы. Гермиона не пошла ближе, остановилась чуть в стороне от тех,
Ознакомительная версия. Доступно 38 страниц из 190
