В ответ духовник принца пожал плечами:
– Разве эта девица сбежала во Флоренцию не с Вами, сеньор де Монбар?
Лицо барона покраснело:
– Если бы Вы не были духовным лицом, я бы вызвал Вас на поединок за оскорбление чести мадемуазель де Нери!
– Что касается её чести, то она уже давно не девица! – неожиданно выпалил граф де Шомон.
Однако прежде, чем Монбар успел что-либо ответить, архиепископ поспешно сказал:
– Остановитесь, племянник.
– Но разве это не правда, дядя? Когда по Вашей просьбе я отвозил её в Плесси-ле-Тур, она была в положении! Отшельник Сен-Поль может подтвердить это.
Тем не менее, по лицу Жоржа д’Амбуаза было заметно, что он не рад вмешательству племянника. Монбар же, казалось, был готов вцепиться в глотку графу.
Видя это, король сказал:
– Успокойтесь, сеньор де Шомон. А Вы, сеньор де Монбар, можете вернуться на своё место.
Бросив взгляд на Лоренцу, готовую провалиться сквозь землю, капитан молча повиновался.
После некоторого молчания Карл VIII изрёк:
– Теперь нам остаётся только принять решение.
– Что Вы думаете по этому поводу, сестра? – спросил он, повернувшись к Жанне.
– Мне кажется, сир, что ни монсеньор архиепископ Руанский, ни сеньор Сфорца не смогли представить неопровержимые доказательства вины мадемуазель де Нери, – мягко ответила та.
– А я думаю по-другому, сир, – вмешалась герцогиня Бурбонская. – Без всякого сомнения, является ли эта женщина дочерью Великолепного или нет, она виновна. И её следует наказать как можно суровее.
На мгновение задумавшись, король взглянул затем на своего зятя:
– Ну, а Вы что скажете, монсеньор де Бурбон?
– Позвольте дать Вам совет, сир.
Карл VIII кивнул головой.
– Когда покойный король, Ваш отец, находился в затруднительном положении, какое решение вынести, то он обычно всегда обращался к Божьему суду. Я имею в виду поединок. Если монсеньору архиепископу запрещено брать в руки оружие, то граф де Шомон, я думаю, не откажется выступить вместо своего дяди. Ну, а сеньор Сфорца вполне может драться сам.
– Что Вы ответите на это, сеньор де Шомон?
– Я готов драться, сир. Однако сомневаюсь, чтобы кто-нибудь согласился выступить в защиту этой девицы!
– В самом деле, вряд ли таковой найдётся, – поддержал его племянник Моро.
– Тогда эта девица будет считаться виновной, – сказал Бурбон.
Внезапно Монбар снова выступил вперёд:
– Я буду сражаться за честь мадемуазель де Нери!
– Простите, барон, но мне претит драться с калекой! – отрезал Шомон.
Машинально притронувшись к своему раненому плечу, капитан спокойно ответил:
– Если понадобится, я возьму оружие в левую руку и с удовольствием убью вас обоих!
Тогда, воспользовавшись паузой, Карл VIII торжественно провозгласил:
– В виду невозможности установить истину в данном деле, мы предлагаем судьям огласить своё решение…
– Прошу Вас, остановитесь, сир!
Король замер с открытым ртом, в то время как на сцену выступил Филипп де Коммин.
– Это Вы, советник? – скорее удивлённым, чем рассерженным тоном сказал Карл VIII.
– Да, сир. Я только что вернулся.
– По-видимому, Вы хотите сообщить на что-то очень важное, если осмелились прервать нас?
– Я считаю, сир, что нет нужды прибегать к Божьему суду и берусь доказать невиновность мадемуазель де Нери.
– Сир, ассамблея уже закончена и Вам нет необходимости выслушивать показания советника, – попыталась вмешаться герцогиня Бурбонская.
– Мы считаем по-другому, – возразил король.
После чего кивнул Коммину:
– Продолжайте, сеньор д’Аржантан.
Когда советник рассказал о своём знакомстве с Лоренцей в Мо и встречах с ней во Флоренции и Риме, король заметил:
– Ну, что же, мы думаем, что на основе этих фактов мы можем вполне оправдать мадемуазель де Нери. Не так ли, монсеньор д’Амбуаз?
– Прошу прощения, сир, но сеньор д’Аржантан поведал лишь о том, чему сам был свидетелем. В то время как о последующих событиях он знает лишь со слов обвиняемой. Следовательно, у него нет явных доказательств её невиновности.
– Что касается доказательств, сир, то я хочу показать Вам один документ, – Коммин достал какой-то пергаментный свиток и передал его секретарю.
Откашлявшись, тот начал читать вслух: «Я, Лоренцо Медичи, признаю Лоренцу Марию, приёмную дочь сеньора Бернардо Нери, банкира, моей родной дочерью и позволяю ей впредь именоваться, как и я, Медичи. Причём подобное право, дарованное мной вышеназванной Лоренце Марии, не может быть оспорено никем из моих потомков. Лоренцо Медичи. Флоренция, августа 24 день года 1491 от Рождества».
– Теперь Вы удовлетворены, монсеньор архиепископ? – снова спросил Карл VIII.
– Если даже эта грамота подлинная, то она всё равно, как уже говорила госпожа де Бурбон, не снимает полностью вины с обвиняемой, – не сдавался д’Амбуаз. – Вспомните, сир, ведь Медичи – Ваши враги. И эта девица вполне может мстить за своих родственников. Поэтому я останусь при своём мнении, пока не получу неопровержимые доказательства…
– А моего слова Вам будет достаточно, монсеньор?
Лоренца, вздрогнув, обернулась. Когда толпа расступилась, она увидела герцога Орлеанского.
– Мы думали, что Вы в Блуа, кузен, – растерянно произнёс король.
– Я прибыл сюда, сир, чтобы засвидетельствовать невиновность мадемуазель де Нери, которая спасла мне жизнь. И в качестве правоты моих слов могу предоставить Вам письмо неаполитанского принца к его сестре, вдовствующей герцогине Милана, которое эта девушка передала мне.
Карл VIII снова посмотрел на духовника принца:
– Ваше мнение, архиепископ?
– Мне достаточно слова монсеньора герцога, сир, – поспешно ответил тот.
Что же касается Галеаццо Сфорца, то он исчез из зала сразу же после появления герцога Орлеанского.
– Нам тоже достаточно Вашего слова, кузен, – кивнул король.
– Но, братец… – начала было герцогиня Бурбонская
Однако Карл VIII прервал её:
– Наш покойный отец называл Вас «самой разумной женщиной Франции», сестрица. Неужели Вы будете возражать против очевидных фактов?
Закусив губу, Анна промолчала, в то время как секретарь зачитал решение королевского суда о полной невиновности Лоренцы.
– Кроме того, – добавил от себя король, – мы подтверждаем право мадемуазель де Нери носить имя её настоящего отца.
Судьба
Сойдя с трона, Карл VIII остановился напротив Лоренцы:
– Поздравляем Вас, мадемуазель де Медичи. Признаться, мы даже рады, что этот суд состоялся,
