только не занимался!
– Ого! Видимо, вы там прожили пару лет? – с восхищением предположил я.
– Ну, почти, – сказал мой собеседник и понуро замолчал.
– Такое приключение можно назвать даже интересным и замечательным! – развеселился я. – Особенно, если учитывать, что всё закончилось хорошо!
– Да, – радостно соглашался мой собеседник, мелко и часто кивая головой.
– О таком приключении, должно быть, приятно рассказывать в компании родных и друзей! – продолжал восхищаться я. – Вряд ли кто-то тоже может сказать: «А знаешь, я тоже провёл год-полтора на необитаемом острове»!
– Двадцать восемь, – усмехнулся мой собеседник.
– Чего двадцать восемь? – не сразу понял я.
5
– Вы знаете, – попробовал я его утешить, – я тоже могу рассказать о себе как вы…
Он с любопытством посмотрел на меня.
– Вот смотрите: во-первых, я поехал в Москву просто так. Даже не понимал, что это такое. Всё, что я себе придумал о Москве, всё было какой-то странной сказкой. Ничего такого, что было в моих фантазиях, не сбылось. Всё было чем-то странным, загадочным. Я столкнулся с проблемами, о которых даже не подозревал. Я никак не мог бы их решить, но вот я здесь. Сижу с вами на одном диване и могу рассказывать, что всё осталось позади.
Робин с интересом посмотрел на меня, ничего не спросил, поэтому я продолжил:
– Я толком ничего не понимаю в своей работе, – признался я. – Увы, не в моих силах провести здесь экскурсию, потому что любой посетитель Музея знает гораздо больше, чем я. Скорее я узнаю от вас, посетителей, то, что должен бы уметь рассказывать!
Я засмеялся. Не специально, так получилось. Робин не смеялся. Даже нахмурился. Но это, скорее, было потому, что я произнёс что-то странное, непонятное. Если бы я остановился, он, вероятно, задал бы мне всякие неприятные вопросы, но я поспешил говорить дальше, и неприятные вопросы, поднявшись к самому потолку, растаяли в воздухе и больше никогда не появлялись.
– Но меня никто не выгоняет! Даже дали угол, и очень даже прекрасный угол, невероятно прекрасный угол! И мне так радостно, что я даже и не знаю, кому за такое говорить «спасибо»!
Без паузы я тут же продолжил:
– Я постоянно вижу странных людей, постоянно происходит что-то такое, чего я никак не понимаю, не могу объяснить, не знаю, что со всем этим делать, но почему-то пока не произошло ничего такого, что отправило бы меня не то, чтобы на тот свет, но лишило бы всего, что у меня есть сейчас… Тяжело объяснить, да?
Робин улыбался от уха до уха:
– Да нет, всё понятно…
6
На Безымянные Монеты Робин смотреть не стал.
– Если они все одинаковые, то зачем оно нужно?
И мы поднялись на Балкон, к звёздам.
7
Он странно расселся на диване. Так, как будто бы справа и слева от него сидели его друзья, а он хотел их обнять, поэтому так растянул руки во всю длину.
Он закинул голову, чтобы смотреть только на звёзды. Длинные его волосы по-девичьи рассыпались во все стороны. Вздох вырвался из его груди и протяжно полетел к небесам.
Я предложил чай, лимон и мёд.
– А вина у вас нет?
Я растерялся.
Он, не получив от меня никакого ответа, ничего не сделал. Я же замер, рассеянно оглядываясь по сторонам, не зная, что мне делать и что говорить.
Я почему-то решил, что вот это его способность замолчать, уйти в себя, не требовать ответа на свой вопрос, появилась из-за вот этих двадцати восьми лет на необитаемом острове. Как же можно было вынести столько одиночества и брошенности?
Мне кажется, человек, который столько всего вынес как-то иначе смотрит в звёздное небо. Что он там видит? Какой сигнал приходит оттуда к нему? Почти уверен, что его душа уже довольно давно превратилась в часть этого звёздного неба, или отражается в нём будто в зеркале. Я же просто не способен понять этого человека, как и он, со всем его опытом, не способен понять нас, тех, кто всю жизнь общается с людьми, тех, кто чувствует себя одиноким лишь несколько часов своей жизни.
– А знаете, господин Сказочник, зачем я пришёл?
Он это спросил так, как будто бы спал несколько часов, а теперь вот проснулся и вспомнил, что ему надо на поезд. Надо вот сейчас вскакивать и собираться, а то может опоздать.
– Я ведь пришёл отдать свою Монету.
Робин поднялся, подошёл ко мне и протянул в ладони такой знакомый круглешок.
– Это мой! – улыбнулся он. Я стоял напротив, улыбался и ждал, чего он ещё скажет.
– Как вы мне сказали? – продолжил он. – Судьба?
Робин взял двумя пальцами и показал Монету. На одной её стороне была палочка. Как будто кто-то когтем царапнул поверхность.
– Я вот такие зарубки делал, чтобы считать дни, недели, месяцы и годы. Думал, мне это поможет.
Он перевернул монету и показал другую её сторону. Здесь такие царапины были во множестве и в беспорядке.
– А среди людей я уже не следил ни за днями, ни за неделями, ни за годами.
Он весело усмехнулся, подбросил Монету и ловко её поймал. Я, хоть и внимательно следил за ним, так и не понял, куда он спрятал Монету, когда поймал. Он стоял, радостно улыбался.
– Важно ведь не то, что было. Важно, чтобы что-то было. Вот в чём фокус!
Он посмотрел на небо так, как будто бы и меня попросил посмотреть на звёзды. Я посмотрел. Звёзды были на своих местах.
– Вот вы знаете, что будет дальше?
Разумеется, я не знал.
Глава 5
История пятая. Свойства душ
1
Сон мой улетел от громкого карканья. Он был маленький и хорошенький, но каких-нибудь подробностей я не помню, а вот карканье было долгим и противным. Ничего удивительного, что маленький и хорошенький сон испугался длинного и противного карканья и улетел куда-то в форточку. Я бы, если бы мог, тоже бы подпрыгнул, расправил крылья и вылетел бы в эту замечательную форточку. Но я не сон. Я самый обычный человек. В моих силах только сесть на кровати, свесив ноги. Могу ещё глаза потереть, чтобы как-то всё-таки разлепить ресницы и посмотреть вокруг.
Гуамоко.
Тут ничего удивительного. Никто больше и не мог каркать.
Гуамоко в моей комнате?
Я сразу же подскочил, как будто мне не каркнули в самое ухо, а ужалили в место пониже спины.
Должен сказать, ворона появляется в любой комнате Дома по своему желанию. До этого дня меня это никак не
