А ведь твой отец… Может быть, тебе сообщить в полицию?
Неужели до него не дошли слухи о том, что его отца убили? Неужели он не мог сложить два и два?
Джез рассмеялся. Сначала мне показалось, что он только старается изобразить смех, а на самом деле вот-вот заплачет. Но он, как я скоро увидел, смеялся от души, сгибался пополам и держался за живот, как будто ему сильно по нему вмазали.
Я стоял под моросящим дождём, смотрел, как Джез помирает со смеху, и чувствовал себя полным идиотом. Мне стало понятно, что надо было сразу пойти в полицию и всё рассказать.
Наконец Джез вытер глаза рукавом.
— Последний раз я видел их год назад, — сказал он. — Отец велел от них избавиться. На них есть его имя, а он, несмотря на подписку, свалил из страны. И не хотел оставлять улик. Вот я и зашвырнул часы в Беконный пруд. А какой-то сопляк взял да и выудил их оттуда.
— Зашвырнул?.. — переспросил я. — Но это же «Ролекс». Они же… кучу денег стоят.
— Ага, кучу, — насмешливо сказал Джез. — Отец эти дешёвые подделки сотнями в Китае покупал. А потом впаривал здесь как настоящие. Охмурял покупателей типа «отличная вещь, сам такие ношу, вот, гляди, и имя моё на них выгравировано». Говорил, что у него есть свой человек на фабрике «Ролекс» и что он для него часы оттуда и тащит. Короче, забирай это китайское фуфло себе. И вали, чтобы я тебя больше не видел. А если кому проболтаешься, скажу русским, которым мой отец позарез нужен, что ты знаешь, где он прячется. Они отрежут тебе яйца и заставят сожрать. А потом на каждое твоё «не знаю» будут с тебя полосками сдирать кожу, как с апельсина. А теперь пошёл вон, пока я им работёнки не подкинул.
И Джез прямо перед моим носом захлопнул дверь.
25
Про мамины письма я особо распространяться не хочу. Скажу только, что она долгие годы пыталась с нами связаться и думала, что мы сознательно отказываемся от общения с ней. Она живёт в Канаде, поблизости от сестры, там она завела новую семью и родила дочку, нашу сестру.
Мы поговорили с мамой по телефону. Разговор дался нам нелегко. Кенни — тот, скорее всего, вообще не понимал, что происходит. Нет, вернее, всё-таки понимал, но по-своему.
Отец тоже тяжело переживал всё это. Но его, как всегда, здорово поддерживала Дженни.
Летом мы отправимся к маме в Канаду. Кенни в восторге оттого, что туда надо будет лететь на самолёте. Я тоже.
— В самолёте можно всю дорогу смотреть кино, — радовался он. — И там приносят специальную еду на специальном подносе, на котором для всего своё отделение.
Получается что-то вроде счастливого конца. Но только это не конец, а такое вот продолжение. Конец — это когда ты мёртвый болтаешься под водой в Беконном пруду.
Что же всё-таки я видел в пруду? Мёртвое тело? Или это были водоросли, коряги и мусор, превращённые моим воображением в Мика Боуэна?
Тот человек, Кот, иногда заходит к нашему отцу. Держится он по-прежнему немножко странно, но к этому оказалось довольно просто привыкнуть. Ведь он спас нам с Кенни жизнь. История попала в газету, и Кот стал местным героем. Он спас нас — и нашёл самого себя. Как я уже говорил, пока ты жив, всегда есть возможность сделать жизнь чуть менее хреновой.
Часы всегда у меня на руке. Я ношу их как напоминание о том, как низко можно позволить себе упасть, до какой низости дойти. Глядя на часы или просто чувствуя их вес на запястье, я думаю: «А ведь я чуть не совершил дурной поступок, чуть не украл у покойника часы». Но Мик Боуэн жив, а это значит, что часы я не украл, а просто подобрал, когда их выбросили как ненужный хлам.
Кроме того, у меня никогда раньше не было часов, а эти к тому же очень точно показывают время.
Когда я вытащил часы из пруда, они стояли, и я решил, что вода привела их в негодность. Но потом часы пошли. Мне пришлось рассказать отцу, откуда они у меня взялись, — но так, чтобы сообщить более или менее правдивую версию и при этом, как велел Джез Боуэн, не сболтнуть лишнего.
Поначалу мой рассказ отца озадачил, но потом он рассмеялся.
— Я рад, что Мик жив. Для бандита он был вполне себе приличным человеком.
Отец взял у меня часы и взвесил на ладони.
— Чёрт, тяжёлые, — сказал он. — Это, наверно, потому что поддельные. Настоящие легче, в них современные технологии используются. А батарейка, похоже, от воды подсела. Езжай в город, и пусть там тебе её заменят. И заодно браслет укоротят, чтобы он по руке был.
Отец дал мне двадцать фунтов, и с ними в кармане я сел на автобус до Лидса.
В первой ювелирной мастерской мне сказали, что у них нет инструмента, чтобы открыть заднюю крышку часов, и отправили меня в мастерскую по соседству. Она находилась в узком переулке и была из того рода заведений, которые можно найти — а можно и не найти, — только если точно знаешь, что ищешь. Мастерская занималась ремонтом часов, но в её витрине были выставлены и другие механические устройства вроде музыкальных шкатулок и старинных заводных игрушек.
Когда я вошёл, человек за стойкой встретил меня недовольным взглядом. Хотя, может, у него всегда было такое лицо. По его виду было так сразу и не сказать, то ли ему сорок лет, то ли все сто.
— У вас есть батарейки? — спросил я. — Для часов.
— Есть батарейки, — сказал хозяин мастерской с немецким, польским или каким-то ещё акцентом. — Всем нужны батарейки. Знаешь ведь, как это, когда ты одинокий и растерянный, и у тебя ещё и батарейки садятся?
Я не знал, что на это ответить, и поэтому просто протянул ему часы и сказал:
— Мне нужна батарейка для них.
Передавая хозяину часы, я обратил внимание на его руки — таких чистых я в жизни не видал.
Когда часы оказались в его чистых руках, хозяин мастерской переменился в лице. Мне даже захотелось извиниться за то, что я всучил ему эту дешёвую увесистую штуковину. Но не успел я открыть рот, как он сказал:
— Для этих никаких батареек.
Я решил, что у него нет нужной мне батарейки, и протянул руку, чтобы забрать часы.
