позднее Средневековье, эти комедии являются первыми образцами послеантичной драмы. Как поясняет в предисловии к своим пьесам сама Хросвита, ее цель – прославить «достохвальное целомудрие святых дев». Потому она не гнушается имитацией приемов древнеримского комедиографа, воспевающего «постыдное многоблудие распутных жен». Она хочет поставить классический слог на службу благочестивой цели, пусть обращение к нечестивым языческим писаниям и заставляет ее «заливаться густым румянцем»121.
По сюжету пьесы «Дульциций» к Диоклетиану приводят трех девственниц-христианок. Император требует, чтобы они отреклись от своей религии и вышли замуж за язычников. Когда девы отказываются, их заключают под стражу и передают военачальнику Дульцицию для дальнейшего разбирательства. Покоренный красотой пленниц, Дульциций помещает их в каморке рядом с кухней, намереваясь воспользоваться их беспомощностью и утолить страсть, но когда ночью пытается туда проникнуть, на него нападает умопомрачение. В одурманенном состоянии он ошибается дверью и принимается расточать ласки кухонным горшкам и котлам, а девы наблюдают за этой комической сценой сквозь замочную скважину. «Этот безумный, рассудка лишенный, воображает, что в наших объятиях пребывает, – говорит одна из них. – То котел нежно к груди прижимает, то горшки и кувшины обнимает, сладкие поцелуи расточает. <…> От такого объятья лицо, руки и платье так уж измазаны, так уж изгажены, что от налипшей сажи стал он эфиопа гаже». «Справедливо, чтобы он так же выглядел извне, как душа его, преданная сатане», – замечает ее подруга122.
Затем наваждение спадает, и разъяренный Дульциций, узнав, что стал посмешищем, отдает приказ: выставить девушек обнаженными на базарной площади. Но одежда волшебным образом приклеивается к их телам, а самого Дульциция внезапно сражает беспробудный сон. Диоклетиан тогда поручает расправу над строптивыми христианками другому своему приближенному – Сисиннию, но и он в какой-то момент оказывается одурачен. В конечном счете двух девушек все-таки сжигают на костре, а третью удается застрелить из лука. Души мучениц возносятся на небеса под восхищенные возгласы римских солдат, увидевших, что тела остались неприкосновенны: «О дивное чудо! Как верить нам зренью? Глядите, их души покинули тело, но нет и следов уязвлений!»123
Монастырь Дизибоденберг давно лежит в руинах, но мы можем более или менее представить, как протекала жизнь Хильдегарды в те годы, когда она состояла монахиней под началом аббатисы Ютты (продолжалось это почти четверть века). Все средневековые обители были устроены приблизительно по одному образцу. Обширную территорию, обнесенную высокой стеной, занимали сады, огороды, пруд для разведения рыбы, деревянные хозяйственные корпуса (конюшни, амбар, пекарня, пивоварня, мельница, голубятня). В центре комплекса находились основные монастырские здания, разделенные дворами: церковь с клуатром, лазарет, трапезная (рефекторий) с прилегающей поварней; дортуар, где сестры спали; зал капитула, где проводились собрания; покои настоятельницы; в некоторых случаях гостевой дом. К рефекторию примыкала зона для мытья рук (лаваторий) – длинные неглубокие выдолбки, куда по трубам поступала вода, иногда снабженные кранами. Встречались и более передовые санитарные технологии. Скажем, аббатиса Евфимия, которая с 1226 по 1257 год возглавляла бенедиктинский монастырь Вервелл в английском Гэмпшире, «с превеликой заботой и радетельным попечением соорудила для немощных, а равно и здоровых новую просторную больницу в стороне от главных строений, а в связи с нею – дормиторий с необходимыми службами. Под оной больницей провела она водосток, по которому с достаточною силой устремлялась река, смывавшая все нечистоты, могущие заразить воздух»124.
Управляла общиной настоятельница – аббатиса или, в обителях поменьше, приоресса, – следившая за соблюдением монастырской дисциплины. В XII веке мы уже не находим среди настоятельниц особ королевской крови, но статус этих женщин по-прежнему очень высок. Избирали их, как правило, сами сестры, после чего кандидатура утверждалась епископом. Настоятельницы исполняли свои обязанности пожизненно (за исключением случаев добровольного ухода с поста или увольнения за недостойное поведение или некомпетентность).
В подчинении у настоятельницы находилась экономка, которая избиралась из среды старших сестер. Она решала текущие бытовые вопросы, заведовала монастырским хозяйством и имуществом, вела отчетность, нанимала прислугу и рабочих. В некоторых общинах существовало подобие административного совета, куда входили приоресса, ее ближайшая помощница мать-викария и мать-казначея. При этом повседневные задачи распределялись между «служебными» монахинями соответствующего профиля. Регентша (уставщица) руководила церковным пением и наблюдала за порядком литургии. Ризничая отвечала за хранение церковной утвари (покровов для алтаря, священных сосудов, облачения), закупку воска, сала и лучин, договаривалась со свечными мастерами. Сестра-столовщица распоряжалась кушаньями и наблюдала за тем, как накрываются столы в трапезной; следила за наличием и исправностью всей необходимой посуды, скатертей и мебели; заботилась о чистоте лаватория. Кастелянша заказывала для общины одежду и постельное белье, а также следила за сохранностью, починкой и стиркой этих вещей. Мать-келарь (ключница) имела надзор за провизией, кладовыми и погребами, а нередко еще и управляла огородом. Под келарским присмотром находилась повариха, которая стряпала еду из отпущенных ей припасов. Больничная сестра ходила за хворыми и немощными. Наставница послушниц занималась с девицами, готовившимися принять постриг. В небольших обителях одна «служебная» монахиня могла совмещать сразу несколько должностей; в крупных большинству из них назначались помощницы.
Кроме того, при каждом женском монастыре состоял по меньшей мере один священник. Он проживал за пределами обители и приглашался для совершения литургии и принятия исповеди. Иногда ему же поручалось и заведование финансовыми делами. Если в общине возникала проблемная ситуация, епископ мог прислать особого духовного надзирателя, именуемого custos, или обратиться за содействием к монахам близлежащей мужской обители.
Жизнь в любом бенедиктинском монастыре, мужском или женском, текла по строгому распорядку, с четким распределением времени между молитвой, деятельными трудами («послушаниями») и чтением. Суточный круг делился на трехчасовые промежутки, начинавшиеся службами. Вставали насельницы в шесть или семь утра (в зависимости от времени года), к службе первого часа (prima), которая, как и остальные последования, включала псалмы, молитвенные прошения и ответные возгласы. Затем был завтрак, состоявший из хлеба, запиваемого вином, пивом или водой, после чего община собиралась в зале капитула (с восточной стороны клуатра) для обсуждения административных и хозяйственных вопросов: продажа и сдача внаем земли и прочей недвижимости, жалованные грамоты на владение новыми угодьями, вклады в имущество и т. п. Утвержденные документы скреплялись монастырской печатью. Далее наступал черед вопросов духовных и дисциплинарных. Нарушившие устав каялись сами, или их обвиняли другие сестры, и подлежали соответствующему взысканию – нередко в виде наказания розгами.
Германский церковный деятель XV века Иоганн Буш, служивший визитатором, описывает инспекционную поездку в женский монастырь в Дорштадте. За исполнение «карательных мер» там отвечали две младшие монахини, девочки лет десяти, – у них были самые сильные руки, и провинившихся они секли с поистине беспощадным усердием. Одну пожилую сестру, которой уже
