которой я в ней не замечала уже давным-давно и которая совсем не вязалась с этой историей.
– Не понимаю.
– Стоял жуткий туман. Она уехала на машине и так никогда и не вернулась ни на финку, ни домой в Кали. Больше ее никто никогда не видел.
Я хотела знать все: где она пропала, когда, как и почему и не засосал ли ее Бермудский треугольник, – но, сколько я ни спрашивала, в тот день мама мне больше ничего не рассказала. Зато сказала, что у Мариу две дочки, а у Лилианы – одна, что все они примерно моего возраста и что я буду спать в их комнате, а там очень много игрушек. А еще перечислила одежду, которая нам понадобится в поездке: нужно будет взять футболки, потому что днем солнце очень злое, свитера, потому что по вечерам спускается туман и холодает, а еще резиновые сапоги – на случай, если пойдет дождь.
– Сегодня вечером ты должна помочь мне убедить папу.
– Ты хочешь поехать на их финку? Этой семьи? – переспросил папа.
– Ой, Хорхе, ну неужели это повод отказываться?
– Это из-за женщины, которая пропала? – спросила я.
Они даже не взглянули на меня, мама продолжала нападение:
– Тебе бы только сидеть дома, и ни в коем случае никаких перемен, да? Ты ради этого на все готов.
Мама все разливалась: в Кали, среди гуаяканов в цвету, человеку, страдающему ринитом, никакой жизни нет. Я взглянула на балкон. Гуаяканы расплылись сплошным розовым пятном. Как это я раньше не замечала? А мама тем временем продолжала: у Мариу с Лилианой есть родственник-врач, аллерголог, и он рекомендует горный воздух.
– Что за родственник? – спросил папа. – Дядя?
– Не знаю, Хорхе, они не сказали. Тебе ли не знать, что я уже много лет ни о ком из этой семьи ничего не слышала.
Ничего не понимая, я переводила взгляд с мамы на папу и обратно. А потом на Паулину, сидевшую рядом, как будто надеялась, что она мне объяснит, что происходит.
– Ты что, правда не дашь нам поехать? Заставишь меня сидеть тут, в Кали? Неужели ты не понял, как мне было плохо? Мне нужно переключиться, уехать из города, сменить картинку!
Он долго смотрел на нее, а потом вынес вердикт:
– Горный воздух пойдет тебе на пользу.
Часть третья
Математику я со скрипом, но сдала и перешла в следующий класс без переэкзаменовок. На вручении табеля меня поздравили. Мы с мамой собрали вещи и на следующий день выехали на нашем «Рено 12» с полным багажником и с папой за рулем.
Мы двинулись вдоль реки, на втором мосту развернулись. Остановились на заправке напротив супермаркета, заправились, а потом поехали по трассе, ведущей к морю. Чем дальше от Кали, тем больше было расстояние между домами, пока в конце концов зелень не одержала верх над зданиями. Кали остался вдали, похороненный в долине.
Я стояла на коленях на сиденье и смотрела в заднее стекло. Потом развернулась и села рядом с Паулиной. На крутом повороте она завалилась набок, но я усадила ее обратно. Мимо нас проносились велосипедисты, домики, церковь, еще домики, еще велосипедисты, а потом по левую сторону потянулись финки. Растительность здесь была чахлая и невысокая, а земля – рыжая. По правую руку вдали виднелись горные вершины, а между ними и нами – глубокая-преглубокая пропасть.
– Меня укачивает.
Мама сказала мне открыть окно. Ручка была тугая, и поначалу мне не удавалось повернуть ее, но в конце концов удалось, и в салон ворвался сильный ветер.
– Дать тебе пакетик?
Дорога огибала пропасть. Никаких ограждений по бокам не было, если не считать жестяных загородок на самых опасных поворотах; загородки эти не удержали бы и велосипеда.
– Клаудия…
– Нет.
– Если будет тошнить, скажи.
Я не могла отвести глаз от пропасти.
– Клаудия…
– Хорошо.
По сравнению с этой пропастью наша лестница была просто шуткой, да и восемнадцать пролетов Глории Инес тоже казались детской игрой. На каждом изгибе дороги наша машина целовала пропасть.
– Что будет, если мы упадем?
– Мы не упадем.
Кое-где вдоль дороги стояли белые кресты, рядом лежали цветы, а на табличках были написаны имена людей, сорвавшихся в пропасть, и даты их смерти.
– Убьемся, прямо как княгиня Грейс.
– Мы не упадем, детка.
– Нашу машину разворотило бы еще сильнее.
– Ну хватит уже.
Наконец финки, чахлая растительность и рыжая земля закончились, сменившись каменной стеной – я смотрела на серую скалу, всю в точках и морщинах. Мы подъехали к знаменитому повороту у черешневого дерева, жутко крутому и самому длинному, а папа изо всех сил вцепился в руль обеими руками. Темная пропасть зияла, будто открытая пасть земли. Паулина снова свалилась. Когда мы проехали поворот, я усадила ее ровно.
Дорога стала более пологой, чахлые деревца сменились лесом, а вместо пропасти за окном теперь мелькали горные хребты и равнины, а еще торговцы козьим молоком, рестораны, финки и съезды на грунтовую дорогу.
– Как ты? – спросила мама.
– Нормально.
– Больше не укачивает?
– Нет.
В Кали было жарко, по голубому небу плыли пухлые облачка. В горах стояла прохлада, небо было белое, и с самого утра казалось, что солнце вот-вот зайдет. Я долго крутила ручку, пока окно не закрылось. Мы проехали деревянное здание ресторанчика, в котором ели арепы с агуапанелой, когда ездили в Ла-Бокану с тетей Амелией и Гонсало.
Мама сказала, что поворот уже скоро, но дорога все не кончалась. Пару раз папа спрашивал, не пора ли сворачивать, но мама говорила, что нет. В самой высокой точке, как раз перед тем, как дорога должна была устремиться вниз, к морю, мама сделала папе знак:
– Вон туда.
Папа включил поворотник, и мы съехали на узкую грунтовую дорогу. Дома, забегаловки, лес с деревьями, поросшими мхом, похожими на жующих водоросли бронтозавров. Слышались лишь звуки мотора да шорох камешков под колесами. Лес расступился, и нашим глазам предстала пропасть пострашнее первой, еще чернее, еще жутче. Затем лес снова обступил дорогу, затем еще одна пропасть – и, наконец, финки.
Мне были знакомы два вида финок: либо старые, в колониальном стиле, с глиняными стенами и галереями по периметру дома, либо безликие, скромные, пахнущие сыростью.
Эта, судя по виду снаружи, была из вторых: перед нами была самая обыкновенная каменная стена с дверью. Но стоило управляющему открыть дверь, как мы поняли, что на самом деле здание впечатляющее: прямоугольник на краю пропасти, с огромными окнами и видами на горы и ущелье.
Хотя финке было уже много лет, она
