плотную, тяжёлую, как само обещание будущего. Структура до боли знакомая, узнаю с первого касания. Драгоценный подарок, не поспоришь.
Невольно бросаю взгляд на кольцо Лакомки. Оно мягко вспыхивает голубым, отзываясь на металл в ладонях.
Я провожу по слитку пальцами. По коже невольно пробегают мурашки. Мои перепончатый пальцы! Жизнь меня к такому не готовила! Я думал, всё ограничится числом шесть, а выходит, этому может и не быть конца и края⁈ И пускай ограничение условное, но я с ним охотно согласился, ибо в принципе мне хватает внимания.
— Узнал? — улыбается моя златокудрая главная жена. Ну, чертовка же. Вот кто по-настоящему счастлив.
— Это тот самый металл, из которого выкованы наши обручальные кольца.
Лакомка ухмыляется, глаза сверкают лукавством.
— Значит, у тебя будет ещё больше жён! Ты больше не ограничен шестью кольцами.
Свезло так свезло, конечно.
— Мелиндо, ты готов составить список кандидаток?
Глава 8
Хмыкаю, возвращая слиток Лакомке.
— Похоже, это ты уже готова. И, судя по глазам, список кандидаток давно составила.
— Могу показать, — сладко улыбается альва, ни капли не отнекиваясь.
— В другой раз, — отмахиваюсь, бросая на слиток последний взгляд. Голубой прямоугольник размером с ладонь. И, если честно, не стоит пускать весь на обручальные кольца. Материал редчайший, связи держит намертво. Моим командирам из дружины и гвардии не помешало бы что-то вроде печаток или фрачников для постоянного контакта.
Но вопрос, конечно, остаётся открытым: где Красивая взяла такой слиток? Его стоимость как минимум с Московский Кремль потянет, если не на два. Эта оборотница-тигрица определённо куда удивительнее, чем пыталась казаться.
— Но сегодня у меня в приоритете Настя, — напоминаю, убирая мысли в сторону.
— Совершенно верно, — кивает Лакомка. — Тебе пора на бал.
Долго задерживаться смысла нет. В закрытой части дома успеваю только перевести дух, умыться, привести себя в порядок — и бегом в публичное крыло. Пора возвращаться. Бал ждёт.
Когда захожу в зал, тут уже посвободнее. Большинство гостей разъехались, суета схлынула. Его Величество, Владислав Владимирович и Морозовы покинули праздник, но кое-кто остался, допивает, договаривает, дотанцовывает.
Светка замечает меня первой. Едва я прохожу через зал, как в голове вспыхивает её бодрый голос по ментальной связи:
— Быстро ты! Ух, уже раскатал орду⁈
Я ухмыляюсь, отзываюсь с ленцой:
— Других вариантов и не рассматривалось.
Правда, раскатать ее должен Гагер ценой своего замка и гарнизона, но не суть.
Тут же, едва меня заметив, Настя встрепенулась и, не сдержавшись, подбежала, вслух, радостно:
— Даня! Ты уже вернулся!
Киваю, приближаюсь ближе.
— Это заняло не так уж много времени.
Улавливаю, как у неё вспыхнули глаза — ярко, искренне, с тем самым теплом, от которого внутри становится легче. Улыбаюсь:
— Ну что, может, ещё один танец напоследок? Закрепим успех.
Настя смеётся и кивает, как будто другого ответа и быть не могло, и мы выходим в круг. Танцуем неспешно, несколько минут всё вокруг не имеет значения. Только музыка и её лёгкие шаги рядом.
Бал же постепенно клонится к финалу. Разговоры затихают, все уже понимают: пора закругляться.
И тут рядом, будто из воздуха, появляется Светка — с фирменным лукавым прищуром и связкой ключей в руке.
— Даня, а ночуешь ты сегодня не в усадьбе, — говорит, чуть качнувшись вперёд. — Мы тебе с Настей и девчонками такой сюрприз подготовили!
Я моргаю, вспоминая, как ещё днём ловил на себе заговорщицкие взгляды и шепотки про какое-то «сюрпризище», но тогда решил не подслушивать.
— Да? И от чего ключи?
Светка кивает в сторону выхода, на губах играет загадочная улыбка:
— Пойдёмте, муж и «сестра». Улица всё покажет. Вас с Настей уже ждут. Кортеж доставит, куда надо. Брачная ночь — в сказочном месте.
Заинтригованные, выходим вместе с Настей. Стоит шагнуть на крыльцо — и оказываемся в живом кольце из наших девчонок. Все собрались, улыбаются, переглядываются, явно довольные собой и своим заговором.
На площади перед усадьбой морозный воздух искрится под фонарями, снег свежий, хрустящий, а у парадного подъезда нас ждут сани. И не абы какие — запряжены целой стаей волкомедведей, мрачных и массивных, с блестящими боками. Во главе, как полагается, идёт Акела.
— Ну и ну… — присвистываю, подходя ближе. — А куда это мы, если не секрет?
Камила прячет смех за ладонью, хитро щурится:
— Акела сам знает. Вам остаётся только наслаждаться дорогой.
Пожимаю плечами. Если честно, я бы лучше дома остался переночевать. После сегодняшних прогулок — и в Сибирь, и на Ту Сторону — мне бы плед, чай и стены родной спальни. Но ладно. Пара километров — не повод для капризов.
Помогаю Насте устроиться в санях, накидываю на ее колени лежащий здесь плед, киваю Акеле. Волкомедведи, переступая лапами, шумно фыркают, слышен звон упряжки, воздух дрожит от их тяжёлого дыхания.
— Ну что, поехали, мохнатые, — бросаю.
Стая трогается с места, и мы уходим в ночь. Сзади остаются огни усадьбы и машущие платками жены. Впереди только лес.
Среди деревьев появляется дом. С виду — обычный шалаш, будто поставленный на скорую руку охотниками. Но подходим ближе — свежие, ещё пахнущие смолой брёвна, аккуратно сложенный сруб, плотная дверь, ни единой щели. Всё новое, надёжное.
Оставив сани, отворяем ключом замок и заходим внутрь. Тепло сразу обволакивает. В углу тихо пылает магический камин, по столу ждут вино, бокалы и десерт. А в центре комнаты — огромная постель с ворохом подушек и пледов. Видно сразу — девочки постарались на славу.
Настя, едва переступив порог, оглядывается и восторженно выдыхает:
— Как же здесь замечательно! Это просто сказка…
Я медленно обвожу взглядом помещение, оцениваю уют, тепло, ну и, конечно, размеры кровати. Ухмыльнувшись, соглашаюсь:
— Да, девочки молодцы.
Наливаем вино, чокаемся. Первый глоток — сладкий, терпкий, с лёгкой горчинкой. Настя смеётся, касается губами моей щеки:
— Похоже, мне пора переодеться. Девочки говорили, что тут кое-что подготовили.
— Конечно, — киваю, провожая её взглядом, пока она исчезает за дверью в боковую комнату.
Оставаясь один, сбрасываю взгляд на Ломтика, устроившегося у камина клубком.
— Ну, вперёд, малыш. Покажешь, как там наши «друзья»-семибояре.
Ломтик растворяется в собственной тени, и через пару мгновений я уже вижу глазами щенка тёмное помещение и два знакомых бородатых лиц. Хлестаков и Шереметьев сгрудились над картой, оба недовольные и растерянные.
Хлестаков нервно постукивает пальцами по столу:
— Гигант-гуль просто ушёл. Взял и ушёл обратно в Аномалию. Черти что творится.
Шереметьев, красный, как рак, почти рычит:
— Да как так⁈ Что вообще происходит⁈ Как этот Филинов всё это провернул⁈ Он должен был потерять Стрёмено, а в итоге что⁈ А если ему
