чем в превратившихся в нашпигованное пулями и осколками каменное крошево окрестностях Мамаева кургана. Работала Красноармейская мельница, выпекал хлеб хлебозавод №3, давала ток Сталинградская гидроэлектростанция, на судоремонтном заводе ремонтировались речные суда. Переключились на военные нужды и иные предприятия. Так, на лесозаводе имени Ермана выпускались детали обшивки для аэросаней, а небольшой коллектив, оставшийся после эвакуации, на военном заводе №91, ранее производившем химическое оружие, стал изготовлять зажигательную смесь, окопные печи, подковы, котелки и даже мыло из… смеси технических масел и каустика! И все же, это был фронт. Немцы регулярно бомбили и обстреливали и СталГРЭС и железнодорожную станцию Сарепта. Наряду с бойцами и командирами Красной армии, гибли и проявляли чудеса героизма и простые гражданские люди – кочегары, сцепщики, машинисты, энергетики…
Предпринимала 64-я армия и неоднократные атаки для того, чтобы соединиться с отрезанной от остальных войск фронта и прижатой к Волге армией Чуйкова. Один из таких контрударов и должен был состояться утром 24 октября. Для его проведения, 64-я армия усиливалась 7-м стрелковым корпусом трехбригадного состава и поддерживалась канонерскими лодками и плавучими батареями Волжской военной флотилии. Для уточнения задач, на наблюдательный пункт прибыл и представитель Ставки ВГК генерал-полковник Василевский. Во время встречи с ним, командарм Шумилов спросил, не разумнее ли, вместо наступления вдоль Волги, перенести направление предполагаемого удара западнее – в район Песчанки, где оборона противника развита не так сильно? На это Василевский ответил, что план операции утвержден сверху, и менять его никто не собирается. Мол, своей атакой войска Шумилова должны отвлечь внимание противника от других направлений. Каких именно, он не уточнил. В довершение, представитель Ставки совсем огорошил своего подчиненного вопросом, почему он не видит на дорогах ни одной колонны 7-го стрелкового корпуса?
– Но ведь все войска переправляются через Волгу и выдвигаются в свои районы только ночью, а днем все замирает… – окончательно смешался Шумилов.
– Того, что противник может засечь выдвижение 7-го корпуса, опасаться не следует. Пусть он его видит. Так что, выдвигайте колонны и днем.
Как выяснилось впоследствии, подспудной мыслью советского Генерального штаба было привлечь внимание Паулюса к этому локальному наступлению и внушить ему мысль, будто наши войска ни о чем ином, кроме, как об обороне и не помышляют. Для чего, мол, и проводят частные операции по улучшению своих позиций. А в это время, в Ставке уже созрел план грандиозного окружения всей 6-й немецкой армии. Но он держался в глубочайшем секрете и обеспечивался самыми разнообразными дезинформационными мероприятиями. Одной из «жертв» предстоящей операции «Уран» и стало наступление 64-й армии на Купоросное, начавшееся в 09.20, но не 24, а 25 октября. Раньше просто не успевали сосредоточить участвовавшие в атаке войска. Как и предполагалось, насторожившиеся немцы встретили наш удар во всеоружии. За четыре дня упорных боев, частям 7-го стрелкового корпуса, а также 422-й стрелковой дивизии удалось продвинуться вперед лишь на считанные километры. Соединиться с 62-й армией опять не получилось. Однако и в немецких штабах воцарилось заметное успокоение. На это и рассчитывали в Москве.
С планом предстоящего контрнаступления генерал-лейтенанта Шумилова впервые ознакомил командующий Сталинградским фронтом генерал-полковник Еременко. В беседе наедине, в конце октября, он, в общих чертах, обрисовал контуры готовившейся операции «Уран». В ней должны были принять участие силы сразу трех фронтов – Сталинградского, Донского и Юго-Западного. Предполагалось, ударами по флангам, окружить и, в кратчайшие сроки, уничтожить увязшую в Сталинграде армию Паулюса. В завершение, Еременко предложил Шумилову продумать непосредственный порядок ввода в бой подчиненных ему соединений и ещё раз напомнил о режиме строжайшей секретности. О предстоящем контрнаступлении должен был знать лишь узкий круг лиц. На следующий день, командарм ознакомил с его планом только начальника штаба генерал-майора Ласкина и начальника оперативного отдела полковника Лукина. И больше никого.
Подготовка к операции началась. Параллельно, широко проводилась и активная дезинформационная кампания. В армейской газете публиковались материалы, типа: «Готовь сани летом, а телегу зимой», «Больше внимания укреплению рубежей» и так далее. По проводной связи открытым текстом передавались распоряжения о подготовке к предстоящей зиме. Рядовые бойцы, не щадя рук и спин, ломами и лопатами вгрызались в грунт, строя блиндажи, траншеи, пулеметные гнезда и отсечные позиции. Их-то никто не предупредил, что они вскоре не понадобятся! Оттого и работали старательно, в полную силу.
Разрабатывал план своей, довольно рискованной операции и Лев Лукич. Он намеревался подбросить в расположение немцев портфель с якобы секретными штабными документами. Но тут требовалось всё сделать тонко, чтобы, как говорится, и комар носу не подточил! Потому и приходилось жизнями рисковать. А иначе немцы нипочем бы не клюнули!
Возглавить операцию Лев Лукич поручил старшему лейтенанту Ильину, на днях специально вызванному из Москвы и, для солидности, спешно «произведенному» в майоры. Для чего, на петлицы ему, вместо трех «кубарей», пришпилили аж две «шпалы»! В помощь Ильину придавались несколько человек из армейской разведроты и две машины – отечественная «эмка» и поставлявшийся по ленд-лизу американский «виллис». По легенде, «майор» из штаба армии должен был заблудиться, перепутать дороги и заехать в расположение немецких войск. Но тут следовало и не переборщить, чтобы реально в плену не очутиться. Оставалась надежда на то, что немецкие дозоры не выдержат и откроют огонь по машинам издалека. Однако она сопровождалась и очевидной возможностью быть убитым. Короче говоря, куда не кинь – всюду клин!
– Ну, Паша, давай, – напутственно обнял лейтенанта Лев Лукич. – Дело вам предстоит чертовски рискованное. И всё же – постарайтесь вернуться живыми! Ни пуха, тебе, ни пера!
– К черту! – кивнул Ильин и решительно вскочил в поджидавшую «эмку».
В его портфеле, помимо прочих документов, связанных со строительством оборонительных рубежей, лежала и заново перепечатанная «Инструкция» Витковского. Только теперь она называлась: «Рекомендуемый план мероприятий по уничтожению складов горючего в случае прорыва немецких войск». Опять пригодилась!
Следом за «эмкой» шел «виллис» с автоматчиками. Его выбрали неслучайно, именно из-за хорошей проходимости. Согласно плану, на американском вездеходе намеревались прорываться обратно с немецкого переднего края. А «эмку» с документами, соответственно, бросить. Однако всё пошло не совсем так, как задумывалось. Грунтовая дорога к немецким позициям оказалась заминированной. К счастью, Ильин, вжившись в роль «спохватившегося» штабиста, приказал шоферу ехать потише. Это их и спасло, когда передние колеса «эмки» наехали на искусно замаскированную мину. Громыхнул взрыв, и машину швырнуло набок.
– Твою мать! – выругался Ильин, сидевший на заднем сиденье и только чудом не потерявший сознания. – Фролов, ты жив?!
Ответом ему послужил лишь слабый стон водителя. Очевидно, того серьезно контузило. Вскочив на ноги, Ильин отбросил вверх дверцу и выбрался наружу. Рядом,
