и добрым лицом, и думаю, что где бы она ни жила, у нее все сложится прекрасно. В ее ясной улыбке всегда будет заметен отблеск света Испании [39]».
Невесты
«Почему свадебные платья Balenciaga настолько важны?» – спрашиваю я Исабель Вакеро, журналистку, специализирующуюся на моде. Несколько лет назад мы работали вместе в журнале Marie Claire, а теперь она преподает студентам магистратуры Condé Nast, компании, издающей Vogue и другие журналы. Исабель отвечает, что в своих свадебных нарядах кутюрье добился вершины мастерства в крое. «В них воплотилось все то, чему он научился у Мадлен Вионне, обладавшей математическим складом ума», – добавляет Исабель. Она имеет в виду французского дизайнера 1876 года рождения, которую баскский творец боготворил и о которой мне также рассказывал Каприль. Исабель показывает мне фотографию одного из самых знаковых свадебных платьев Кристобаля. Созданное в 1967 году, оно напоминает одеяние монахини. Его головной убор мог быть вдохновлен рыбацкими шляпами, которые дизайнер видел в детстве, проведенном в Гетарии. «Очень сложно создать такое минималистичное платье, потому что в нем не может быть ни одного изъяна, и вы не должны видеть ни одного шва». В подтверждение своих аргументов она напоминает мне о цитате редактора Кармел Сноу: «Нет ничего загадочнее простоты».
Раз уж мы заговорили о свадебных платьях, я не могу не обратиться к испанской предпринимательнице, которой удалось построить целую империю вокруг этого предмета одежды. Речь идет о Розе Клара. Она тут же вспоминает тот самый дизайн, о котором говорила Исабель. «В технике воплощается мастерство формы Баленсиаги, его любовь к самому строгому минимализму, его новаторский потенциал. В то же время это платье отражает футуристический стиль той эпохи, особенно в сочетании с оригинальным головным убором – козырьком. Десятилетия спустя на посту креативного директора бренда его переосмыслит Николя Гескьер», – отмечает Клара. Но существует еще одна причина, по которой это платье так удивительно: оно сделано из газара, ткани, которую Баленсиага заказал швейцарскому дому Abraham, принадлежавшему его другу Густаву Цумстегу. Газар похож на шелк, но он более жесткий, что позволяет создавать из него округлые объемы и скульптурные формы. Иными словами, Баленсиага закупал самые инновационные материалы, а затем формировал их по своему усмотрению.
Но вернемся же к платью Фабиолы, к этой «волшебной конструкции», как его назвал Юбер де Живанши в одном из своих интервью. Для Розы Клара это творение ознаменовало собой «до» и «после» в мире свадебного шитья. «Спустя более полувека оно продолжает очаровывать чистотой своих линий и элегантностью вне времени. Это приталенное платье, с широкой присборенной юбкой и украшением из белой норки, окаймляющей вырез и накидку, что отдает дань личному вкусу невесты. Оригинальный шлейф-мантия, ниспадающий с плеч в стиле Ватто, придает необходимый королевский шик платью с простым на первый взгляд, но изысканным дизайном, вошедшим в историю моды», – рассказывает она. По словам Клара, мантия, служащая шлейфом, была скопирована в семидесятые годы и использовалась всеми «до тошноты». На сегодняшний день этот дизайн «пользуется невероятным спросом среди невест». Кстати, а вы знаете, кто восстановил платье бельгийской королевы? Не кто иной, как Лоренцо Каприле. Вот что он мне сам рассказывает: «Сонсолес Диес де Ривера поручила мне эту работу от имени Фонда Balenciaga. По правде говоря, когда это платье попало ко мне в руки, я увидел, что оно довольно хорошо сохранилось. Основная работа состояла в том, чтобы восстановить обрамление из норки, которую зачем-то заменили искусственным мехом. Уж не знаю почему, возможно, его отправляли на какую-то выставку… Мы смогли восстановить платье благодаря щедрости Национальной ассоциации меховщиков, которая подарила нам несколько кусочков меха белой норки. После этого мне оставалось всего лишь пройтись по некоторым швам».
«Мы делаем с тканями все, что можем. Кристобаль Баленсиага делает то, что хочет».
Кристиан Диор
Раз уж мы упомянули Сонсолес Диес де Ривера, мы не можем упустить тот факт, что ее свадебное платье также послужило источником вдохновения для будущих поколений. Если Баленсиага переодел Фабиолу в королеву в ее знаменательный день, то немного ранее, в 1957 году, он превратил Сонсолес в андалузскую деву. «Когда Баленсиага увидел меня, такую темненькую, он сказал, что я была похожа на севильских дев во время Страстной недели», – вспоминает Сонсолес. «Он сделал манекен с моими пропорциями и всюду с ним путешествовал», – добавляет она, что дает нам представление о том, насколько маэстро был одержим идеей адаптировать платье к конкретным физическим особенностям каждой клиентки. Платье Сонсолес – настоящее чудо: оно повторяет силуэт павлина (спереди короче, чем сзади) и выполнено из шелкового шантунга2 с серебряными нитями. Диес де Ривера, пожалуй, была одной из тех немногих женщин в мире, которые могли похвастаться тем, что были одеты в платье от Balenciaga и в день своего первого причастия, и в день свадьбы…
Давайте вспомним и других невест, которые проверили уровень изобретательности и воображения Баленсиаги. Во время просмотра книг и архивов я узнала, что девушка по имени Кармен Алустиса столкнулась с неприятностью: ее жених отказался надеть фрак в день их свадьбы. Ей не оставалось ничего другого, кроме как отказаться от традиционного белого платья. Сказано и сделано: в мастерских Сан-Себастьяна для нее создали модель из шелкового шифона с цветочным принтом. Кармен – которая, должно быть, обладала яркой индивидуальностью – надела ее со шляпой с широкими полями. Розарио де Арангурен-и-Паласио, графиня Монтеррон, в своем платье также не могла остаться незамеченной: на ней была верхняя юбка, собранная сзади, имитирующая турнюр3. Турнюр женщины носили в XIX веке, но Розарио все равно хотела подобный дизайн, несмотря на то что выходила замуж в 1945 году.
Для других своих свадебных творений дизайнер использовал типичную испанскую мантилью белого цвета. По словам историка моды Эммануэль Дирикс, в его обычных силуэтах, и в свадебных в частности, были распространены религиозные отсылки: «Приверженность Баленсиаги к католицизму выходила за рамки культуры, которую он знал с детства; отсылки к испанскому искусству и, в частности, к искусству религиозному всегда присутствовали в его работах», – пишет она в «Маленькой книге от Balenciaga». Говоря о религии и одежде: музей Метрополитен (Met) в Нью-Йорке в 2018 году организовал выставку под названием Heavenly Bodies4, которая исследовала связь между католическими образами и модой. На этой выставке можно было увидеть все: от костюмов Versace и Dolce&Gabbana, вдохновленных убранством византийских церквей, до творения Thierry Mugler, имитировавшего архангела Гавриила, или переосмысление средневековой Мадонны Yves Saint Laurent. Метрополитен также представил модели, которые Balenciaga создал для
